Верея лишь тряхнула головой и что-то пробурчала, но всё же откинулась на подушки, кутаясь в одеяло, как в кокон.
Веда выдохнула и быстро преодолела расстояние, вскочив на лавку, что тихо скрипнула под её весом.
Из мутного зеркала на неё смотрела уставшая девушка. Коса растрёпанна, мешки под глазами в сумраке казались ещё больше и темнее.
— Ох видел бы меня сейчас батенька… — одними губами произнесла Веда. — Сказал бы, что Морена уже готовит мне брачный наряд.
Вымученно улыбнувшись своему отражению, она было хотела спуститься и оставить эту затею — глядеть по ночам в чужие зеркала, как вдруг случилось то, что заставило кровь застыть в жилах.
Зеркальная гладь покрылась дымкой, и в то же мгновение на Веду уже смотрела бледная девушка. Длинные волосы цвета древесной золы были спутанными и растрёпанными. Глаза больше походили на пустые колодцы, казалось, заглянешь в них и более никогда не вынырнешь наружу. И смотрела она так, будто всю душу вытрясти хочет, выпить досуха.
Веда стояла, как вкопанная, не в силах и слово молвить от ужаса, который сковал каждую клеточку юного тела.
С каждой секундной отражение становилось всё чётче, а дышать всё труднее. Словно холодные руки сжимали шею, не давая шанс вырваться из смертельной хватки.
Девушка из зеркала улыбалась. И было в этой улыбке что-то такое, что нельзя назвать правильным. Казалось, что она вся соткана из плотного, липкого тумана. Бледные губы что-то беззвучно зашептали, когда тонкая, будто иссушенная рука, коснулась зеркальной глади.
Заметив, как крючковатые пальцы проходят сквозь зеркало, Веда поняла, что близка к обмороку. Дышать уже было нечем… Да и незачем. Невидимая удавка все туже стягивала хрупкую шею, а глаза-колодцы тянули все глубже. Без шанса на глоток свежего воздуха.
"Дыши!"
Веда глубоко вдохнула и села на мягкой перине. Сердце билось, как колокол, разрывая грудную клетку болезненными ударами.
В комнате всё было как и прежде — сумрак, потрескивание дров и мирно спящая Верея под громкое сопение Митьки.
— Приснится же такое… — Веда боязливо покосилась в сторону зеркала и тут же зажмурилась, нашёптывая простенький заговор, которому ее научила матушка.
Когда им с сестрицей ещё и десяти годков не было, часто Веде сны страшные снились. Мороки да кошмары духи злые насылали. То кот черный на грудь сядет, да давит так, что не вдохнуть. То Перебаечник* шалить начнёт, коль историй муторных на ночь Митька расскажет. Откуда малому хлопцу было знать их столько?
Чего только матушка не делала для сна хорошего. И требу* домашнюю приносила, чтобы богов да духов задобрить. И колыбельные ладные пела. Та только все попусту - плакала Веда ночь каждую да спать боялась.
Долго кошмары мучали, думали, что так и сгинет дитё, пока баба Марфа один заговор не поведала.
Пару слов на языке древнем и водицей холодной умыться, приговаривая: "Куда вода течет, туда и сон пойдет". Воду эту вылить в землю надобно, да от дома подальше, чтобы все вспять не вернулось.
Только вот не было воды в маленькой комнатушке. Ту, что Пелагея обмыться оставила, Митька вылил сразу же, а чистой не имелось.
Не сильно то хотелось Веде в ночи Пелагею просить, может спит сном крепким, а она тут с своими снами дурными. Поэтому и решила сама на кухню сходить, воды с кадки набрать да выйти вылить около леса.
Тихо, стараясь не потревожить сестру, девушка встала с кровати и накинув на плечи уже сухую однорядку, направилась к двери. Та скрипнула, впуская в комнату тусклый свет гасовых ламп. Зеркало блеснуло в полутьме, но Веда не придала этому значение, аккуратно прикрыв за собой деревянную дверь.
***
Ледяной дощатый пол холодил босые ноги. Наверное, печи внизу своё отгорели, а кто поночи будет дров туда подкидывать? Некому ведь, все сопят в две дырки. Поэтому Веда ступала тихонечко, чтобы ненароком лишним скрипом ничей сон не прервать, и аж подпрыгнула, зажав рот ладонью, когда за неплотно прикрытыми дверьми раздался такой храп, как если бы там самое меньшее ревел буйвол, и уж точно не спал человек.
— Так и помереть от испугу не долго… — еле слышно прошептала девушка и направилась к лестнице, что вела на первый этаж.
Гасовые лампы едва ли освещали длинный коридор, но этого тусклого света хватило, чтобы беспрепятственно спуститься по ветхой лестнице вниз.
Просторный зал, что ещё с вечера гудел от хмельных постояльцев, сейчас был пуст и неестественно тих. Не мудрено, время к утру близится. Скоро вон петухи кукарекать начнут да рассветные лучи заглянут в окна. Та только сейчас за теми окнами тьма, что чернее вороньего крыла и снег все сыпет крупными хлопьями.