Веда осторожно прошла к расписной двери – ещё с вечера приметила, что за ней кухня. Но как только ладонь коснулась холодного дерева, дверь сама отворилась, а девушка уже в который раз за сегодняшнюю ночь испуганно ойкнула.
— Что ж тебе, девица, не спится? — Пелагея стояла на пороге, уперев руки в пышные бока. Ее лицо, смятое ото сна, было сосредоточено и казалось, она сама не ожидала такой встречи в столь поздний час.
— Та мне бы водицы ковшик… Сон дурной привиделся.
Женщина слегка прищурилась, будто раздумывая, но уже через миг улыбнулась и бодро затараторила:
— Та я сама, голубонька, все уснуть не могу. Дремала совсем немного, а вот теперь ворочаюсь битый час, а сон все не идёт. Думы лезут всякие, ляд бы их побрал! — Пелагея силком затянула Веду в небольшую комнатушку. — Та и ещё слышался мне стук копыт за окнами, знамо дело, что боязно. Хоть и багато хлопцев тут, но коль до беды какой дойдет — попробуй этих богатырей растолкать. Хропят как байбаки! Может отвару из мяты для сну?
Женщина все металась по маленькой кухне и говорила, говорила, говорила.
"И как у нее язык-то не болит…" — подумалось Веде, но в ответ лишь улыбнулась:
— Спасибо за заботу вашу, да только мне вода надобна. Не хотела вас тревожить, думала, что сама отыщу.
— Водица, говоришь… — Пелагея на секунду остановилась и растерянно оглянулась по сторонам. — А она в кадке той, что поодаль от кладовки. Сейчас принесу, — и скрылась за деревянной дверью.
Веда присела на невысокую лавку, что стояла у самой стены небольшой кухоньки. Здесь было хоть и тесно, но чисто. Печка в углу бодро потрескивала, видать, давно не спит хозяйка, раз уже и печь растопить успела. То тут, то там стояли глиняные тарелки, кувшины да казаны начищенные. На стенах висели пучки трав ароматных, а под тонкими рушныками прятались остатки снеди, что осталась с вечера.
— Хоть и метушная она, да хозяйственная, — проговорила девушка, зябко переставляя босые ступни.
А как же к лесу идти с ногами-то босыми? Совсем из головы вылетело, что обуться надобно.
Веда поспешила подняться и как можно быстрее помчалась к комнатушке, где мирно спала сестрица с Митькой.
Второй раз идти по холодному коридору было в разы легче — ноги, обмотанные онучами и обутые в черевички, уже не холодились об истёртые временем доски. Веда ступала тихо и легко. Но, как по чьей-то указке, снова остановилась возле комнатушки, откуда раньше доносился храп. Теперь оттуда шелестело лишь неясное бормотание. Веда усмехнулась. Матушка, когда спит, тоже порой говорит во сне — то травки свои считает, то скотинку обзывает ласково. Видать хозяйство ей снится да промысел её травничий. Задумавшись, Веда даже на миг забыла, куда и зачем ей надобно было идти. А миг спустя мир перед глазами вдруг покачнулся и сузился лишь до этого тихого звука в чужой комнате.Вот так стоя на месте, даже не прислонившись ухом к двери, она услышала шипение, а затем мольбу:
“Не трожь меня, прошу. Вон лучше девку возьми — живую да дышащую. Сердце у неё бьётся как птица в клетке — освободи его, освободи, брось в воду.”
Веда открыла глаза и, пошатнувшись, чуть не упала. Чертовщина какая. Девок во сне топит что ли? На всякий случай она поспешила оказаться подальше оттуда — а ну как тот проснётся и решит её утопить за то, что подслушивала?
Уже возле самой лестницы она услышала Пелагеин голос:
— Нету мест более, запоздали вы.
Веда отскочила за угол, на миг даже подумав вернуться в постель, что-то в голосе старухи ей не понравилось — почувствовала Веда в нём какую-то затаённую злобу. И тут же одёрнула себя — мало ли, бродяги какие может ходят, просятся переночевать, вот тебе и злоба.
— Я щедро заплачу коли впустите, — раздался мужской голос.
Далее последовала тишина — видать, Пелагея размышляла над словами путника. Веда выглянула из-за угла, за которым пряталась, силясь разглядеть незнакомца, но всё, что её было видно с её места — чётный силуэт в дверном проёме. Пелагея отступила в сторону
— Так уж и быть, заходьте. Будет вам постель, — буркнула она. — А Бажен пускай нынче в хлеву выспится, одинаково на свинью похож.
Последнее старуха пробормотала скорее для себя, но Веда еле смогла сдержать тихий смешок. На всякий случай из-за угла она больше не выглядывала, а только прислушивалась к разговору и тяжелому сопению Пелагеи. Несколько фраз Веда не разобрала, а затем незнакомец сказал чуть громче и как будто удивлённо:
— Вы, господарыня, лучше свечи принесите, а эти фонари потушить нужно.
— Да с чего бы мне их тушить? Ежели боитесь их, то в комнате можете зажечь свечку, а тут гореть им надобно.