Ему, по правде говоря, незачем было гневить Бога — он сидел под навесом, поэтому его длинный, отделанный мехами камзол намокнуть не мог уж никак. Да и пальцам мёрзнуть не приходилось — рукавицы пришлись как нельзя кстати. Волосы, правда, от царящей вокруг сырости казались даже курчавее обычного, но невелика беда — говаривают, девки любит кучерявых.
— Долго нам ещё? — из приоткрытого окошка донёсся девичий голос. — Я тут скоро Богу душу отдам — холодно.
В тот же миг возница потянул поводья на себя, останавливая экипаж, и спешился. Тут же он почувствовал, как от стоп до поясницы засуетились табуны мурашек — ноги затекли от долгого сидения, а теперь кровушка-то разгулялась в жилах, замельтешила, как стая мух летом над речкой.
— Почему мы остановились? Не приехали ведь ещё, — снова раздался девичий голос.
Её вопрос, однако, остался без ответа. Времени, чтобы разбрасываться им почём зря, не было — вечер надвигался очень уж поспешно, и небеса, застеленные плотной серой пряжей тяжелых низких туч, ему в этом помогали. Так что мужчина ноги разминать не стал, лишь сразу двинулся к громадному сундуку, держащемуся на специальном креплении позади дилижанса. На самом деле сундуков было два, но ему нужен был тот, что снизу. Крышка открылась, но не без труда — дерево раздулось из-за ливней, а петли успели покрыться ржавчиной. Возница достал из нутра сундука тяжелое одеяло из кроличьего меха и пошел укутывать им свою спутницу.
Внутри повозка была так же темна, как и снаружи — сатиновые занавески, и те были сделаны из плотного чёрного, покрытого узорами на тон светлее, шелка.
— Там впереди холмы, — сказал мужчина, отдавая меха девушке. — Впереди них ничего не видать, а вот между ними что-то где-то да найдётся. К ночи, надеется мне, успеем найти укрытие.
Он дождался, пока та кивнёт, захлопнул дверцу, и пошел закрывать сундук — он сглупил, не сделав этого сразу же, знает ведь — шерстяные платья быстро впитывают влагу. Женщины очень щепетильно относятся к своим нарядам.
После этого он снова уселся на своё место, и кони помчали обоих путников вперёд.
***
Примечания:
▪️ Догода — славянский Бог хорошей погоды.
▪️ Морена — богиня бесплодной, болезненной дряхлости, увядания жизни и неизбежного конца ее — смерти.
▪️ Лель — славянский Бог любви.
▪️ Банник — нечистый дух, обитающий в бане.
2. Чужие воды
Сознание возвращалось тяжело, то и дело норовя снова затянуть в темный омут. Веда медленно открыла глаза и принялась разглядывать потолок. Деревянные балки, как те мавки в лесу, водили свой причудливый хоровод и никак не хотели собираться в одно целое.
«Чудно как-то… Матушка же не хотела сруб из сосны…» — промелькнуло в её мыслях.
Осознание пришло в ту же секунду, и девушка быстро села на лавке, испуганно оглядываясь по сторонам. Ее взгляд тут же наткнулся на два тела.
— Верея! Сестрица! — Веда, путаясь в длинных волосах, подскочила к хрупкой фигуре, распластавшейся на досчатом полу.
Бледная, как сама Морена — Верея сейчас была больше схожа с тряпичной куклой. Казалось, что она не дышит вовсе. Немного дальше, на лавке, опустив голову на мощную грудь, сидел обмякший Митька.
— Да что же это делается? — запричитала Веда и тут же начала похлопывать Верею по щекам, но тщетно — глаз та так и не открыла.
Невольно в её голову закралась мысль — случилось худшее. Говорили ж Митьке — не лей столько воды на камни, дышать нечем. Так нет же, ему под зарез надобно было наделать пара как на две парильные. А теперь вон как всё обернулось — Митька сам-то еле живой, но дышит хоть. А Вереи дыхания не видно, лицо и руки всё ещё разгорячённые, но кожа как снег белая — померла Верея.
Веда взвыла, тычась лбом сестре куда-то в рёбра. Так больно ей сделалось, так тошно, что хоть беги за край света — лучше не станет. Она то обнимала её обмякшее безвольное тело, то гладила её по волосам, и всё плакала. Что же она батеньке с матушкой скажет?
— Ты чего слёзы даром льёшь? — прокряхтел кто-то прямо за её спиной.
— Кто тут? — Веда вскочила испуганно на ноги, осматриваясь, но никого не нашла. Послышалось, не иначе. Даже слёзы за этот миг высохнуть успели. Но недолго суждено было щекам оставаться сухими — новые капли начали скатываться в тот же миг, как она снова опустилась возле сестры.