А ведь и правда, кто их тогда к озеру повезёт? Лежит вон, ишь как хорошо ему, в баньке-то. Ну ничего, она ему сейчас покажет, где раки зимуют. С такими мыслями Веда взяла в руки ведро с оставшейся студёной водой и, недолго думая, вылила всё Митьке прямо на голову.
***
— Дурачьё ты, Митька, — всё причитала Веда, разжевывая чёрствый хлеб. — Погубить нас решил, да? Чтобы за плакун-травой не ехать? Ну? Скажи же хоть что-то!
Митька лишь понуро черпал деревянной ложкой овощную похлёбку и виновато сопел.
— Полно тебе, сестрица, ну приключилось, с кем не бывает-то, — Верея отодвинула пустую миску на другой конец стола. — Ты ему уже плешь проела всю, дай хоть хлопцу повечерять.
Веда снова рассерженно зыркнула на Митьку, но перечить не стала. Как и доедать похлёбку, которая оказалась не такой уж плохой, как она предполагала. То и дело туда-сюда, аки бодрая метла, сновала Пелагея с разносом, легко маневрируя между столами.
— Нам бы выехать прямо сейчас… — начала Верея, взволновано теребя кончик черной косы. — Тут до озер езды часа два, да и дождь прекратился.
— Коли так, то чего мы сидим-то? — Митька быстро подскочил, чуть не вывернув почти полную миску себе на рубаху.
— Что ж ты скачешь-то, как кузнечик! — пробурчала Веда.
Митька раздраженно махнул рукой и круто развернувшись на пятках сапогов, вышел на улицу, громко хлопнув несчастной дверью.
— Что ж ты так с ним? — Верея провела взглядом парня. — Ему самому тяжко, вина гложет, бледный, что утопленник… А ещё ты… — девушка укоризненно посмотрела на сестру и покачала головой.
Но та лишь цикнула и отвернулась.
— Себя бы видела — не говаривала бы такое.
— Ну сестрица, ну миленькая моя, всё же хорошо со мной, — начала увещевать девушку Верея. — Парень то взаправду корит себя.
— Не хочу больше о нём, — вскочила со своего места Веда. — Право, не хочу. Поедем лучше. Только Пелагее сказать надобно, а то вон комнату нам приготовила, скажет потом ещё, что сбежать решили, не заплатив. Ох и молва же поползёт о нас недобрая…
— Вот батюшка-то наш обрадуется как, — прицокнула языком Верея.
— И не говори, сестрица, — весело хмыкнула Веда, её плохого настроения как не было.
***
Поздняя осень хороша тем, что нет вездесущих комаров. И зачем только Боги создали их? Видимо, кто-то когда-то особенно сильно провинился.
Зато существует другая напасть — снег. Ранняя зима в этом году будет, вещевала же тётка Проня, а они её не слушали. Благо Пелагея кожушки им дала в пользование, не за просто так конечно — серебренник за каждый пришлось отдать.
Веда была уверена, что серебренник — это слишком много. Кожушки были хоть и красивыми, с вышивкой гладьевой, но изношенными и тесными, сгодились бы на совсем юных девиц, лет эдак четырнадцать отроду. Хотя выбирать не приходилось — снег посыпался только они ступили за порог «Русальего хвоста». Пелагея и подсуетилась сразу — смекнула, что девицы без одежды зимней выбрались в путь.
Собирать плакун-траву в чужой одежде было неудобно. Рукава одолженного кожушка пропитались влагой, стали тяжелыми и утягивали вниз. Да и своя одежда была не то чтобы добротной — в сапожках уже знатно хлюпало, а низ шерстяной сорочки намок и прилипал к ногам. Одно хорошо — снега успело нападать немного и зелье всё ещё виднелось то тут, то там.
— И вот не зря же лодырь этот наш, чтоб его, делал всё, лишь бы не ехать, — всё бубнила да причитала Веда. — А к слову — куда это он запропастился?
— Да не бойся ты так, бродит небось где-то неподалёку, — рассмеялась Верея. Был бы день — распугала бы всех птиц.
Веда её тот ещё подарок. Её хлебом не корми, дай лишь повод побрюзжать аки старой бабке — и будет ей счастье.
— А кто сказал, что я за него боюсь? Нам вон, скоро в обратный путь выдвигаться, а извозчика как бездна проглотила. Уехал без нас что ли? С него станется.
В ночной тиши Веда ясно расслышала, как сестра тяжко вздохнула.
— Ладно, будь по-твоему, — сказала Верея и выпросталась. — Наши вязанки уже полны, так что можем нести их к повозке. Авось и воздыхатель твой там отыщется.
— Не воздыхатель он мне, — возмутилась Веда.
— Как скажешь, сестрица.
Веда спрятала серп в толще зелий, так, чтобы не порезался кто ненароком, и стала завязывать концы полотнища. Вязанки оказались не то чтобы очень тяжелыми, но зато полными — сестры и не заметили, как нарезали трав под самую завязку. Эх, был бы Митька поблизости — помог бы отнести. А то ведь толку от него что с козла молока.