Вдали уже мелькнули включенные специально для Дейзи садовые фонарики, и она ускорила шаг, перепрыгивая через закрытую невысокую калитку и бесшумно доставая связку ключей из рюкзака. По всем законам подлости та со звоном упала на мощёную дорожку, заставляя Дейзи скрипнуть зубами. Дверь открылась в тот же миг, будто кто-то стоял за ней, выжидая момент.
— Дейзи Маргарет Беннетт, — грозный голос возникшей из ниоткуда женщины сотряс погрузившуюся в сон улицу. — Ты вынуждаешь меня ввести комендантский час.
Улыбка тотчас же расцвела на губах Дейзи. Как несостоявшаяся актриса, Айлин Беннетт, а по совместительству еще и её бабушка, очень даже хороша в пустых угрозах. Первое время Айлин даже удавалось воздействовать на внучку, но сейчас каждое «последнее предупреждение» пролетает мимо ушей. Дейзи довелось раскрыть величайшую тайну Айлин Беннетт, раскопать всю её подноготную и выяснить, что она была актрисой в театре Питтсбурга. Как долго она собиралась скрывать этот удивительный факт своей биографии? Не имеет значения. Важно лишь то, что теперь она может смело задерживаться в актёрском кружке, ведь яблонька от яблоньки...
— Ответь мне. Ты была с Хейсом? — с претензией в вопросе рявкнула Айлин, закрывая за собой дверь.
Сердце пропустило удар, и Дейзи остановилась на полпути, сглатывая. Нога так и зависла в воздухе, не шагнув на ступеньку, а всё тело обмякло под весом её слов.
— Причём здесь Остин? — голос предательски дрогнул на запретном имени. — Мы не общались несколько лет.
Дейзи обернулась, чтобы лицезреть довольную физиономию человека, который запрещает ей использовать это совершенно неуместное и оскорбительное слово «бабушка». Конечно, ведь Айлин часто путали с её несуществующей матерью — так хорошо она выглядела в свои пятьдесят восемь. Жизнь обошлась с Дейзи несправедливо, не позволив ей унаследовать её густые кудри и выразительные, почти чёрные глаза. Даже походка у Айлин была королевской, будто каждый раз она шествовала не в свой цветочный магазин и не в супермаркет за вином, а к трону. А чего стоят ее наряды? Она никогда не носила повседневную одежду. Только приталенные черные платья, классические брюки и шляпы. Многие сторонились Айлин — она не ходила в церковь, не старела и не держала внучку на коротком поводке. Ведьма? О, ещё та!
— Это тот ответ, который я ждала от тебя, дорогая, — кивнула она. — И всё же мне совсем не нравится эта ваша затея оставаться в школе допоздна и репетировать. Кто знает, может, ты попала в секту и не говоришь мне?
— Не волнуйся, — Дейзи усмехнулась, — когда я попаду в секту, то обязательно расскажу тебе об этом!
Послав Айлин воздушный поцелуй, она поспешила как можно скорее покинуть её хмурое общество. Поднимаясь наверх, Дейзи спинным мозгом чувствовала, каким взглядом бабушка прожигала её затылок, а завтра, она уверена, этот нудный разговор продолжится. Где-то в кратчайшем промежутке между завтраком и попыткой Дейзи сбежать из дома раньше, чем Айлин успеет по-настоящему разозлиться. Но разве она примет какие-то крайние меры, запретит ей, например, заниматься любимым делом? Едва ли. Ничего не изменится. Они с ребятами будут клянчить ключи от актового зала у охранника Бена до скончания своих дней. Ведь пустая школьная сцена в десять ночи с четырьмя зрителями тире актёрами, вероятно, так и останется местом их вечной славы.
— Ну, наконец… — вздохнула Дейзи, захлопнув за собой дверь.
Маленькая непримечательная комната, служащая девушке верным пристанищем целых пятнадцать лет, встретила её густым холодным полумраком. Дейзи потянулась к выключателю, и тусклый оранжевый свет озарил пространство вокруг: небольшую кровать, шкаф, рабочий стол и десяток фотографий над ним — от Джоан Фонтейн до Ричарда Гира. Она улыбнулась кумирам, бросила рюкзак на кровать и подошла к пробковой доске.
— Доброй ночи, Ос, — с улыбкой прошептала Дейзи, каснувшись кончиками пальцев единственной фотографии, не имеющей никакого отношения к Голливуду. — Сегодня был ещё один паршивый день.
С глянцевой бумаги он смотрел на неё с ребяческой улыбкой. Она бы улыбнулась, непременно улыбнулась бы ему в ответ, если бы, протянув руку, не заметила содранную кожу на ладонях. Вспышки совсем ещё свежих воспоминаний замелькали перед глазами: красный понтиак, испуганные карие глаза незнакомца, неуместное предупреждение быть осторожней. Кажется, он назвался Калебом.