— Прости. Не хотела тебя обидеть. Просто нужно было убедиться. Завтра костер у одного из их отцов, и там меня точно спросят.
— Точно! Костер, на котором ведьма загадает желание. Я удивился. Ведьмы же не загадывают желания, а Номи не читают книги.
Лиззи не могла понять, шутит он или нет, но решила отвечать серьезно:
— Не загадывают. Я соврала. Не придумала ничего лучше, чем этим пригрозить, чтобы остановились. Мне пора.
Ведьма пошла в обратную сторону, не дождавшись ответа, но вдруг обернулась. Рами так и стоял, не двинувшись с места.
— Если ты знаком с нашей старшей и моей сестрой, значит, ты из семьи Бо Айсы?
— Знаешь, как зовут нашу Бо, но не знаешь, что мы тоже читаем книги?
— Я серьезно спрашиваю.
— Ладно, я понял, серьезная Лиззи Майер. И да, и нет.
— Я тебя опять не понимаю, — выдохнула Лиззи. — Так да или нет?
— Я родом из северных кланов. Моя Бо — это Бо Рийса, она сестра Бо Айсы. Точнее, она была моей Бо, а потом отдала седую корону своей дочери, моей матери. А мать отдала меня Бо Айсе. Как у вас это называется?
Лиззи призадумалась на минуту.
— Двоюродная бабушка?
— Тебе лучше знать, серьезная Лиззи Майер. Пусть так. А почему ты спрашиваешь?
— Я… я подумала, что, если ты из семьи Бо, разве не значит, что ваши придут мстить? Нам ждать нашествия собак и волков?
— Не придут. Не переживай. За таких, как я, не мстят.
— Хорошо. Тогда на этом все.
Лиззи шагала по сугробам окраинных улиц и не могла отделаться от мысли, что как-то не очень вежливо попрощалась. Но когда обернулась, Рами уже нигде не было видно. И всю дорогу до дома в голове вертелось его «за таких, как я, не мстят».
«Вот же дурочка! Нужно было расспросить или лучше вообще не стоило ничего спрашивать, зачем сейчас-то голову себе забивать», — поворчала на себя уставшая ведьма, с трудом отворяя засыпанную снегом калитку.
Их с Мари и отцом дом находился на самом краю деревни, на отшибе, недалеко от того выхода в лес, куда Лиззи проводила Рами из Оборотных. Свет в доме горел, но, судя по тому, как легонько тряслись сосны за домом, Мари решила устроить себе ночную тренировку. «Вот же неугомонная», — подумала Лиззи. Собрав раскиданные по дому вещи и приготовив поздний ужин, переоделась в домашнюю сорочку и наконец уселась за стол.
Она чувствовала, что очень проголодалась, но еда словно не лезла в горло. Ковыряя вилкой остывающее рагу, ведьма, не хотевшая быть ведьмой, прокручивала в голове фразы и ситуации, в которых можно было бы сообщить Люсильде Тарльтон о том, что она уйдёт из шабаша. Но как только она придумала что-то более-менее складное, задняя дверь в доме хлопнула, и на кухню зашла Мари.
— Рагу?
— Оно, ты ела? — спросила Лиззи, не отрывая глаз от тарелки.
— Еще нет, хотела кое-что попробовать и вышла сразу в лес. Сколько у тебя сегодня?
— Все шесть сумела. А ты?
— Восемь своих и два взяла, которые Люсильда не успевала.
— Завтра канун, мы все успеваем? Люсильда вернулась от Номи?
— А мне откуда знать, вернулась, наверное. Успеем. Не так много на завтра осталось.
Мари села за стол и с аппетитом принялась за рагу, а Лиззи так и ковырялась в тарелке. Она думала о том, как сказать тетушке и стоит ли сообщать в канун или, может, потерпеть до летних праздников. Но самое ужасное, что, помимо Люсильды, нужно будет рассказать еще и Мари. Лиззи подняла глаза на сестру, которая давно уже смотрела на нее.
— Выкладывай уже, что случилось. Что-то плохо прошло? Я прикрою перед Люсильдой или переделаю, если надо.
— И почему ты думаешь, что я что-то испортила?
— Вид у тебя слишком кислый, а кроме костров, разве чем-то еще занималась?
— А если занималась?!
— И чем же? Заклинания тренировала? Никогда не поверю.
— Ты серьезно? Неужели нет ни одной идеи? А если я познакомилась с кем-то или куда-то сходила, что-то прочитала или что, вся жизнь должна сводиться к делам шабаша?
— И что же из этого?
— Ничего.
— Лиззи, серьезно, в чем дело? Еще гадать сидеть, расскажи уже, да и все.
— Просто устала.
— Все устают, это причина? Ты же понимаешь, что у тебя обязанностей меньше, чем даже у самых младших в шабаше! Устала она. Мы с Люсильдой и так делим твои костры между собой, после того как поделили на всех. Все трудятся, многие еще другие наши дела успевают делать, а она устала. В чем дело?
Лиззи так раздражал этот ее тон. А самое ужасное, что спорить с ней было бесполезно, в голове Мари — Мари всегда права, и, что ей ни скажи, она переиначит.