И когда тот пообещал мальчишке любую награду, какую он только способен будет дать, Альвэйр попросил этот дворец в личное владение.
Он помнил гнев отца и удивление матери, поражённых дерзостью своего отпрыска. Среди эльфийских Домов шла битва за территории в ущелье, а особенно за драконьи замки. И Дому вереска в ту пору уже достался один каменный дворец, что уже можно было счесть великой удачей.
Но король лишь рассмеялся и подарил каменный замок мальчишке, не разменявшему и сотни лет.
Так у Альвэйра появилась своя крепость.
Эльфийский правитель не догадывался, что юный эльф мог бы разыскать все спрятанные драконами сокровища. И что ценнее всего в ущелье был именно тот замок, что достался дерзкому ребёнку. Ходы его уходили далеко в глубину горной гряды и скрывали то, что доставать на свет не следовало.
Вот только тревога, зародившаяся в сердце мужчины в тот миг, когда он увидел странные символы на коже человеческой девушки, не смолкала.
Нужно быть глупцом, чтобы поверить, что Эльрис оказалась здесь случайно. Во всём этом был чей-то замысел. Вот только чей?
Соглядатаем людей он её более не считал. Мужчина долго цеплялся за эту иллюзию, чтобы укрепить своё сердце, выстудить душу и замедлить пробуждение его слабости. Пока он мог лгать себе, что она опасна, держаться поодаль от девушки, было легче, не замечать тонкую нить связи.
Но красной паутинки в черноте больше не было. Он чувствовал Эльрис, будто она стояла рядом, и её можно было коснуться рукой.
Произошло это не сразу.
Но с каждым его материальным прикосновением к ней. Когда он поил её водой, омывал безвольное тело смоченным полотенцем или просто держал за руку, силясь убедить её вернуться назад.
Отчего-то ощущение её горячей кожи под пальцами действовало на него не хуже моментов волшебного единения духа.
Ему не с чем сравнить происходящее. С Олиэ они узнавали друг друга каждый день сотни лет. Скорость, с которой Эльрис проникала в его сердце, казалась ему головокружительной и почти ненормальной.
С каждым разом их связь углублялась так сильно, что ему оставалось лишь изумляться. Он не знал, что было всему виной.
Драконий ритуал, который связал их в ту злополучную ночь, пока он пил из её уст предательский яд?
Или дело в человеческой природе его супруги? Люди хрупкие, словно ночные мотыльки. Мечутся и торопятся весь свой короткий век. Быть может, он выпил достаточно этого нетерпения вместе с ядом.
Когда эльф понял, что ещё день, и Эльрис истает у него на руках, то, не колеблясь, снова сделал надрезы на её маленькой руке и своей ладони. Склонился и осторожно прижался своими губами к её, но теперь уже не брал губительный яд, а отдавал. Саму свою жизненную суть.
С каждым её тихим вдохом его покидали и без того невеликие силы – в то время он ещё не успел восстановиться от отравления. Но на сердце становилось легче. Он чувствовал, как грудь девушки поднимается и опускается, и дыхание становится глубже и размереннее.
Когда Эльрис впервые открыла глаза, воину показалось, что он видит в ней отражение собственных чувств. Лорд знал, что она тянется к нему, также, как и он к ней. И, если бы Альвэйр только сделал шаг, они могли бы быть вместе.
Но он не сделает этого никогда.
***
Альвэйр установил для меня совсем немного правил.
Я могла заходить в любые комнаты и башни, кроме самой дальней, в которой находились покои эльфа.
Он так и сказал:
- Я категорически запрещаю вам приближаться к моей спальне. Особенно ночью.
Сдержать раздражения я не смогла. Неужели он думал, что я начну требовать от него супружеский долг?
На свою беду я слишком хорошо представляла, что происходит между мужчиной и женщиной в постели.
Мне было двенадцать, когда я захотела понять, что испытывают люди во время соития. Как истинный ментальный маг я решила узнавать об этом не на практике, а от других людей. Поэтому спряталась в чулане, в котором, как я знала, часто уединялись парочки-слуги.
Это стало началом катастрофы.
Сначала я уловила мужское удовольствие. И под его воздействием потеряла над собой контроль. Вместе с магией наслаждение хлынуло из меня и затопило не только служанку, за свиданием которой я «подслушивала», но и людей, находящихся в соседних комнатах. Новые всполохи чувств снова хлынули в меня, а потом наружу… И этот замкнутый круг разорвался бы ещё не скоро, если бы в каморку не вломилась моя мать.
Настолько разъярённой я видела Риву впервые. Она разогнала слуг, валяющихся в чулане в непотребном виде и не понимающих, почему они никак не могут перестать ощущать блаженство от близости друг с другом. Женщина вытащила меня из-за ящиков с садовым инструментом и отволокла в комнату.