Девушка поднялась со стола и посмотрела на оборотня: — Для некоторых дар — это проклятье. Они не знают, как с ним быть. Но что еще хуже, они его не используют, а значит убивают себя и все в себе. А дар все равно ищет выход. И находит. — Девушка глубоко вздохнула: — Поэтому мне порой сложно общаться, ведь смотря на других, я вижу их сути, вижу их ауру, вижу их деяния. Не все и не всегда, но достаточно часто, чтобы разочароваться прежде, чем успеваю привязаться.
Кот кивнул, словно в подтверждение своих мыслей, и отвернулся. Так же поступили ребята. Всем было, о чем подумать. Только Димитрий стоял с большой тетрадью, облокотившись на косяк арки, соединяющую кухню и холл, и смотрел на девушку, что сжимала кулаки.
Глава 8.
1749 год.
Казавшиеся раньше торопливыми люди теперь казались до ужаса медленными. Они словно специально пытались остановить девушку, спешащую по широкой улице, что пересекала среднюю часть горда. Светофоры показывали красный при приближении к ним, магмобили подрезали каждый раз, что берегиня ступала на дорогу. Её золотые волосы переливались на солнце огнями, которые точно её внутреннее состояние, плясали по длине локонов.
Перебежав ещё улицу, она зашла в трехэтажный жилой домик, что украшен ажурным плетением вьющейся гортензии и увенчан по первому этажу кованной решеткой в виде лилий. В коридоре рисунки лилий с фиолетовыми вкраплениями и листьями из зеленого переходящие в глубокий фиолетовый. Не широкая белая лестница поднималась к двухстворчатой кованной двери. Ручка так же была выполнена в виде лианы с лилией у основания. Торопливо постучав, девушка зашла в большой светлый холл, в котором присутствовали стеклянный столик с цветами и чайным сервизом, в углу высокое кашпо с цветами в виде водяного духа. Стены украшены рисунками исторических событий. Если заходить с парадного хода и идти по дому по маршруту, который использовался для особых гостей, можно было просмотреть ленту истории Темной империи, начиная с основания и заканчивая нынешним временем — Новым временем.
Это был дом семьи Алисьяры Эван, которым она очень дорожила, как и мама с бабушкой. Скорей всего женщины уже знают о присутствии девушки, ведь в дом ведьмы зайти без разрешения нельзя, а берегиня не последний человек в их семье.
— Миссис Эван, Миссис Эван, я не могу уже неделю связаться с Лис. Она пропала, словно сквозь землю. Я чувствую, что что-то не то происходит. Возможно вы знаете? — Веда говорила быстро и нервно, часто жестикулирую руками, когда же 2 женщины сидели спокойно за столом и пили чай.
Женщина лет сорока с каштановыми волосами и голубыми глазами тепло улыбалась. Платье-футляр нежно молочного цвета подчеркивал её элегантность, а желтый каблук говорил о любви привлечь внимание. Вторая женщина была мамой миссис Эван и бабушкой Лис. Волосы уложены в каре до плеч и покрыты серебром. Длинная синяя юбка и бордовая блуза скрывали слегка набранный вес.
У обеих женщин в глазах промелькнула печаль, затем задумчивость, и наконец понимание. Им вспомнился момент, когда вечером седьмого июня у них в груди образовался сильнейший укол, словно что-то пробило легкие. Из рук мамы Лис выпала кружка и папка с документами. Дыхание сбилось, и от боли женщина согнулась, присев на корточки. Ведьминское чутье кричало, что дочь в беде, и все внутри желало наказать обидчиков. Из соседней комнаты тяжело ступая вышла бабушка — Оливия — и положила на плечо руку. Жест успокаивающий, поддерживающий, но сейчас так хотелось отбросить руку дорогого человека, чтобы кинуться на защиту.
— Она не здесь, Марта. — проговорила глубоким грудным голосом та, в чьих глазах уже был ответ на вопрос «что случилось?».
— Ей плохо, предлагаешь ничего не делать? Где моя девочка? — напряженно проговорила Марта, понизив голос и прошептав последние слова. Все в ней словно скрутило в тугой узел и душило, перекручивало. Она чувствовала отголоски боли по всему телу и старалась забрать часть на себя, но дар словно дергал леску, что резала возможность помочь.