– Я могу провести! За деньги.
Я кивнула.
– Хорошо здесь все знаешь?
– Я вырос у деда-лесничего. Мы вместе все время ходили в лес. Он обучал меня… Родители лишь иногда на выходные приезжали. Даже в школу сельскую ходил. – Наполненный болью взгляд резал не хуже ножа.
– И что случилось потом?
Машка, пользуясь нашей занятостью, вылезла из сумки и ловко забралась парню на плечо. Он не протестовал. Обнял-прижал ее к плечу, прикрыл глаза, успокаиваясь.
– Умер он, – ответил тихо. – А родители меня, не дав даже попрощаться, в военное училище отдали. Но, когда восемнадцать исполнилось, сбежал.
– Ну, о лучшем проводнике не могла и мечтать. – Улыбнулась. – Это ли не судьба?
Пальцы Павла, которыми он прижимал к себе Машку, начали мелко дрожать. Заметила капельки влаги в уголках глаз.
– Так что, сможешь меня провести? Я ищу деревню Выселки.
Он кивнул. Отвернулся.
– Снаряжение нужно. Я о такой не знаю, но знаю, где информацию искать.
– Вот и хорошо. Деньги у меня есть. Командуй. – Потянувшись, накрыла прохладную ладонь своей старческой рукой. – Все будет хорошо, поверь мне, старой женщине, много повидавшей на своем веку.
***
Было раннее утро, туман вокруг как молоко. Воздух от чистоты просто звенел. Я стояла на пустом полуразрушенном перроне и не узнавала его, конечно. В руках клюка, за спиной рюкзак со всем необходимым. Впереди путь домой, каким бы он ни был.
Павел, покрутив головой, посмотрел вопросительно:
– Идем?
– Ну, пошли, конечно.
Шаг за шагом, шаг за шагом под густые кроны вековых деревьев, по узкой, вытоптанной множеством ног тропе. Бодро, с надеждой. Я хоть и старушка солидных семидесяти лет, но еще ого-го! Давление, правда, шалит иногда. Но в остальном, считай, что молодуха! Худенькая, низенькая, сухонькая. И чем старше становлюсь, тем все сильнее усыхаю. Как рыбка-таранька, ей богу! Зато двигаюсь относительно легко.
Машка больше не пряталась в сумке. Она, как и положено полноценному участнику группы, с умным видом изучала окрестности. Иногда, для улучшения обзора, просилась на плечо высокого Павла, но все больше взбираясь мне по туго заплетенным волосам на голову. А я и не против. Люблю ее.
Шли мы долго. С перерывами, частыми остановками. Павел сначала стеснялся, но потом начал мне о травах рассказывать, грибы собирать, даже ягоды какие-то нашел. А когда идти мне стало невмоготу, лагерь разбили. Павел палатку поставил, костер разжег. Даже Машка хворост в зубах носить помогала.
– Паша, я предупредить тебя должна.
– Что, баб Катя?
– Чувствую, что скоро умру. Ты не пугайся, если что. Ладно? Закопай просто да крест из веток поставь. Я не в обиде. Вещи все нужные себе заберешь и деньги – это оплата за твою службу мне будет. Понял?
– Вы чего удумали? – Парень, высыпав крупу в котелок, закрыл крышку. – Семьдесят лет продержались и еще годик проживете. Уж ради меня, постарайтесь! Я к вам только-только привыкать начал.
И шутит, вроде, а глаза серьезные, сухие. Больно ему, что родным людям не нужен.
– Вот что, Паша, усыновлю-ка тебя.
– Что? Не надо мне вашей жалости! – Ишь как быстро на ноги вскочил.
– Гордый, значит? Откажешь бабушке при смерти в такой просьбе?
– Тьфу на вас, баб Катя. Хочется - усыновляйте. – Отвернулся.
А я удовлетворенно глаза закрыла. То-то же. Плохо совсем одному по свету мыкаться. Расскажу ему все подробно. Как меня не станет, пусть к детям моим едет с еще одним письмом, которое каждый день по чуть-чуть писать стану – последняя моя воля такая будет, значится. А уж мои-то не подведут.
Через два дня вышли мы к поселку Бурый. Ну как вышли: выползли бодрым черепашьим шагом – переоценила я себя.
А ведь подвели ноги мои, и клюка не спасла. Это вам не по городу, по асфальту, по чистым улочкам ходить. Кочки да трава сорная, камни и норы мышиные – далеко не уйдешь. А уж больными ногами…
Кто-то скажет, что машину нанять было можно. Но желающих ехать по грунтовой дороге целые сутки в одну сторону не нашлось. А те, что априори согласны на все, таких деньжищ запросили… Тьфу, в общем.
Ну, ничего. И на своих двоих осилили.
Встречали нас в Буром три десятка больших дворов, обнесенных общим высоким забором, больше напоминающим деревянную крепостную стену. От зверья защищаются?
Мы услышали много хозяйственных звуков внутри поселка, увидели возделанные поля снаружи. Даже столбы с электричеством заметили. Цивилизация!
– Эге-гей! Хозяева?! Есть кто? – закричал Павел, пока я кряхтела, сидя на невысоком пне. Спина моя, спинушка…
Ворота были заперты, да и не видно никого из людей.
Пока Павел пошел искать местных жителей, телефон из чехла достала. Включила. Сеть есть – живем!