– Привет, Ирочка! Что? Нет, не хочу я видео, так говори. Что? Нормально добрались…
Когда уже и сама подумывала Павла идти искать, из-за забора показалось сначала заросшее густой бородой лицо, а после, оценив опасность, и сам хозяин вышел.
– Вы кто, бабушка, будете?
– Путники мы, – ответила степенно. – Со мной еще парень. Отошел куда-то. Я родом из деревни Выселки. Здесь недалеко должна быть. Выросла там, но уж лет как шестьдесят не была. Вот решила на мамину могилку… – В горле образовался ком, в сердце защемило.
Но тут очень вовремя вернулся Павел.
– Мы бы хотели переночевать у вас, а утром лошадку с возом нанять и к Выселкам поехать. Это возможно? Далеко деревня отсюда?
– Так лет десять как нет уж Выселок. – Сдвинув соломенную шляпу, почесал затылок мужик. – Там всего домов с пяток мелких было. Охотники жили. На зиму к нам в общинный дом перебирались, летом там на промысел ходили. А как была гроза, молния пожару им наделала. Лес горел, вот и Выселки пострадали. Охотники к нам насовсем переехали с семьями да детьми.
– Но все же, подвезет меня кто?
– Найдем, конечно. Могилка – дело святое.
…
– И что, дети думают, что вы на курорт поехали? – Сплеснула руками хозяйка Ольга, молодящаяся женщина примерно пятидесяти лет.
– Да. Надо, кстати, пока совсем в глушь не уехали, сообщникам своим отзвониться. – Усмехнулась, вдыхая аромат свежеиспеченного в настоящей печи хлеба.
– Во дела. Приключение настоящее! А у нас из новостей только то, что телевизор сломался. – Она принялась убирать ужин со стола. Павел уже спать ушел, а я вот, хоть и устала очень сильно, глаз сомкнуть не могла.
– Я, честно говоря, слабо себе представляю жизнь в настолько… отдаленном месте, – сказала мягко, опасаясь Ольгу обидеть. – Ни одного магазина у вас тут, ни аптеки. В детстве все казалось иначе. Воспринималось по-другому. Вы каждый раз за покупками на лошадях в город ездите?
– Ну, начнем с того, что у Поповича машина имеется, – сказала важно. – Мы ею в город товары на продажу возим, ну и обратно, что кому нужно. Знаете, поделки наши, одежду и игрушки «хэнд мейдом» теперь называют и за сумасшедшие деньги для иностранцев покупают. А оно ж свистулька из дерева! – Мы посмеялись немного. А я вспомнила, как и сама через интернет у каких-то барыг-перекупщиков такие поделки домой покупала. И смех и грех! – Во-вторых, к нам батюшка каждое воскресенье приезжает, службу служит. С ним тоже можно договориться, если уж очень нужно. Почтальон почту и пенсию привозит раз в месяц. А еще по деревенькам, вроде нашей, передвижная лавка ездит – фура со всевозможными товарами. График имеется, когда ждать ее. С лекарствами хуже. Но тут уж у каждой хозяйки запас имеется свой, а у старосты общий – то, что дороже или редко кому понадобиться может.
– Ну а если плохо резко стало кому-то? Скорая ведь сюда по грунтовой дороге, по лесам не доедет. Ну уж точно не быстро.
– Так, а знахарка зачем? Но ежели с нею самой что-то случится, тогда да – беда. – Женщина поставила передо мной чашку с травяным чаем.
Я не знала, что на это ответить, а потому решила промолчать. Нечего со своим уставом… Вздохнув, потерла рукой ноющие коленки. Эх, а ведь когда-то плясать могла ночь напролет, а утром на работу бежать, не чувствуя усталости.
Налив и себе чашку ароматного напитка, хозяйка села напротив.
– Но вообще, я вам так скажу, теть Катя: главное, с хозяевами договориться. И не смейте смеяться или отмахиваться! Вы не в городе, где у них сил нет практически. Запутают ноги, глаза отведут и все – поминай как звали. А вы мне понравились. – Отвела взгляд стыдливо. – Денег не пожалели, хоть и не просила.
– Я не поняла, Оленька, о каких хозяевах речь? Землю выкупил кто-то?
Женщина посмотрела на меня как на маленькую.
– Так о нечисти вам толкую, – сказала серьезно. И ни одной смешинки в глазах.
– Хм-м… – Посмотрела на свой напиток. Может у них травы… особенные? Или это просто такие сильные суеверия в глубинке? – И что? – Любопытство все же пересилило. – Как нужно договариваться?
– Утром, когда только из поселка в лес въедете, пень под большим кустом увидите. Там еще углубление выдолблено. На пень кусок хлеба на тряпицу положить нужно, а в углубление молока налить.
– Это зачем?
– Это чтобы леший знал, что вы из своих, а не городских – приезжих, и не чинил преград по пути. – Пальцы женщины мелко подрагивали, словно мысленно она играла на каком-то инструменте. – Я вам об этом рассказываю, так как заговорами должен старший заниматься. Если то же самое сделает возничий ваш или Павел, это уже неуважение. Только хуже будет.
– Ага, – кивнула, показывая, что услышала. – А что может сделать леший? – Я уже предвкушала, как начну писать письмо родным. Как опишу эту встречу и то, что Ольга мне при свете лишь тлеющих в печи огней да одной тусклой лампочки в коридоре рассказала.
– Леший – защитник леса. А вы к нему в гости идете. Дорогу топтать будете, грибы и ягоды собирать, костры жечь. Ему больно от этих разрушений. Может дорогу запутать – из трех сосен не выберетесь, может ручей спрятать – жаждой замучаетесь, может и трясину под ноги подсунуть или зверье натравить, но это редко. Зверье ему жалко.
– Ну, спасибо за предупреждение! – сказала я искренне, ведь видно, что Ольга верит, а потому уберечь меня хочет чистосердечно. А это многого стоит.
– Ну что вы, тетя Катя! Вы возвращайтесь к нам. И знаете что? Оставайтесь жить! Вот хоть у нас с Микиткой. Чувствуется в вас… наша кровь.
– Это какая же?
– Неразбавленная. Слушать и слышать мир вокруг умеющая. – Она грустно улыбнулась. – Очень мало тех, кто еще что-то умеет. Кабы войны с малым народцем не случилось, когда последние ведающие исчезнут. Я вот уже ни на что не годная. Подарки, как положено, оставляю. Наговоры все знаю. Праздники соблюдаю. А увидеть того же лешего не смогу. Хотя мама моя, улыбаясь лукаво, говорила, что он тот еще… озорник. – Ольга закрыла глаза мечтательно. – А мне хоть бы одним глазком…