***
Выехали мы с первыми петухами. Павел то и дело позевывал, а после сдался да и уснул на сене. Рядом с ним, свернувшись клубочком, спала Машка. Везти нас на телеге, запряженной лошадью, за символическую сумму согласился Николай – сын старосты деревни. Несмотря на раннее утро, нас провожали многие жители, просили возвращаться и оставаться жить в поселке. Паша еще хмурился, якобы впервые видит, чтобы чужаков так зазывали. А мне и не объяснить ему, что чувствовала я себя в чужом доме во сто крат лучше, чем в московской квартире. Что выспалась, пусть и уснула поздно. Что сил полна, словно десяток лет сбросила. Что попав на исконную землю, даже разговаривать и мыслить иначе начала. Так, как давным-давно предки мои это делали… Душевно.
Николай остановил телегу у самой кромки леса, плотным кольцом окружающую поселок. Обернулся на меня вопросительно. А я что? Мне не сложно. Если мужчине так будет спокойнее…
Подошла к большому кусту. Отогнув ветки, пень старый-старый, замшелый, как Ольга и описывала, увидела. На новый носовой платок большой кусок хлеба положила, в выемку молока налила.
– Угощайся, хозяин леса, – сказала, подслеповато щурясь на игру тени и света в густых ветвях куста. Вот ведь выверт сознания – словно и правда стоит кто-то! Ай да Ольга, вот это рассказчица!
Улыбнувшись, поклонилась на всякий случай (Надо? Нет?) и пошла обратно. Прилягу и я посплю. Воздух-то какой вкусный! Им надышаться невозможно!
Ехали мы до самого вечера. Хорошо еще, что жители Бурого в ту сторону по своим нуждам ходили и дорогу в порядке содержали. Почти до самых Выселок смогли на телеге подъехать. А кости-то все равно ноют! Устала.
– Я палатку поставлю. – Павел помог мне слезть с телеги. – Огонь разведу – каши сварим. А уже утром осматриваться будем. Хорошо?
Я кивнула. Как по мне, находились мы в обычном лесу, но Николай был уверен, что именно здесь когда-то находились Выселки, пусть за десять лет природа взяла свое: с того места, где я стояла, ничего необычного рассмотреть не удавалось.
Опираясь на клюку, села на ствол поваленного дерева, с какой-то неясной тревогой отмечая, как быстро темнеет. Машка, показавшая себя разумным городским жителем, не стремящимся никуда сбежать от любимой хозяйки, тут же взобралась мне на колени.
Чуть в стороне пощипывала траву распряженная лошадь. И именно к ней выскочил самый настоящий заяц. Я замерла как громом пораженная. Лошадь же только фыркнула на него и продолжила жевать. А у меня, как назло, телефон выключен. Сети нет – решила батарею зря не разряжать. Вот бы его сфотографировать!
Но косой и не думал пугаться или смущаться! Поводив немного ушами, принюхавшись да прислушавшись, начал себе спокойно обследовать телегу, а после и мешки наши заплечные, сейчас на землю сгруженные.
Вот это здесь зверье не пуганое!
Где-то в стороне ухнула сова, послышался треск дерева. Я все глаз от зайчика оторвать не могла. Это ж надо! Живой, настоящий зверек и так близко.
– Я малины принес! – гордо сказал Павел, выходя на поляну, а я не успела даже остановить его – зайца как не бывало.
Он не убежал! Не успел бы – я даже не моргала. Просто так: был и нет.
– Баб Катя, вы чего? – спросил парень, протягивая мне несколько едва покрасневших ягод.
– Да нет, ничего. – Тряхнула головой. Привиделось? – Так, показалось мне.
Ночь была неспокойной. Мужчины, перед тем как ложиться, шумелок вокруг лагеря от зверья расставили: они должны были нас предупредить о гостях. Николай остался ночевать на телеге, закопавшись в сено. Сказал, что ему не впервой. А мы с Павлом в спальниках в палатке устроились. Но если парень спал крепким молодецким сном, я то и дело вздрагивала от звуков, наполняющих ночной лес. То шелестит слишком громко дерево, то мышь какая-то прямо за тканью палатки возится, то сова заухает, то стрекочет что-то непонятное. А ведь пока до Бурого дошли, спала я в лесу нормально!
Вот и не выдержала. С первыми солнечными лучами из палатки вылезла и осматриваться начала. Где же та бессовестная мышь, что всю ночь что-то грызла прямо у моей головы?
Обошла палатку и едва не сомлела! На моем же платочке, который я на пне для лешего оставляла, ягод целая горсть, орехов прошлогодних мелких с десяток, а еще пара шишек и цветочек-колокольчик.
Но ведь не мог Николай так надо мной подшутить! Никак не мог! Мы поехали сразу и долго потом не останавливались. А платок приметный: его вручную обшила еще дома, чтобы нитки не лезли.
Наклонившись, коснулась пальцем. Оглядевшись, подняла платочек со всем содержимым.
– Спасибо? – И непонятно кого благодарю. Но знаете, с такими непонятностями и я бы в местные суеверия с большой охотой верила. Как еще подобное объяснить?