ГЛАВА 2
Все, что осталось от полусожженных домов, находилось аккурат за пригорком. Я бродила по пояс в траве между остатками стен, думая о том, что пройдет еще с десяток лет и природа полностью поглотит последнее воспоминание о том, что здесь когда-то жил человек. Ни о каких могилках и речи быть не могло – лес вокруг. Он давно уже сгладил неровности на земле, деревянные кресты сгнили, а любые намеки на кладбище, если они и были, прочно спрятала высокая трава.
Выбрав местечко почище, я уселась прямо на землю. Так долго ехала, столько шла… И ничего. Не щемило сердце, не вспоминалось. Ничего от Выселок из моего детства здесь не было.
– Баб Катя?
– Здесь я!
Павел, поглядывая тревожно, сел рядышком.
– Все хорошо?
Пожала плечами.
– Я не жалею, что приехала. Вот если бы не сделала этого, умирая в какой-то больнице, сожалела бы. А так… Хорошо здесь. Тихо. Спокойно.
– Еще на ночь задержимся? Николай не против, но завтра утром он точно домой поедет – работы много. Каждый день простоя в деревне летом – это один голодный день зимой.
– Я понимаю. Отдохну и поброжу тут еще.
– Далеко не уходите. Николай говорит, здесь не зря охотники жили – волки и медведи водятся. – Павел поднялся на ноги. – Мы к реке отойдем, – махнул рукой. – У Николая с собой удочки – рыбу половим. Если что – кричите.
– Договорились.
Немного еще посидев, и я отправилась в путешествие, опираясь на верную клюку. Машка то сидела у меня на плече, то просилась на землю и куда-то убегала, чтобы снова вернуться спустя несколько минут. Сначала переживала, боялась ее потерять. А после решила подруге довериться. Если она захочет от меня уйти – ни один поводок не удержит. А если нет, то и переживать не о чем. Разве что о лесных котах?
Так я и шла от дерева к дереву, наслаждаясь тишиной среди тысячи звуков живого леса. Наслаждаясь одиночеством среди сотни живых существ вокруг.
– Ай! – Почесала место, куда угодила самая настоящая шишка и, задрав голову, погрозилась кулаком рыжей белке со встопорщенной шерстью.
А она меня в ответ обпищала! Серьезно говорю! Сидит на своей ветке, смотрит на меня и пищит!
– Да я ж тебя не трогаю! – сказала возмущенно. – Мимо себе иду. Вот ты невоспитанная! Разве ж можно так с гостями?
Белка куда-то ускакала, а я, тихо возмущаясь, пошла дальше. Между прочим, очень прицельно она шишку бросила – больно!
А потом увидела дуб. Старый, замшелый. Под его широкой густой кроной не росла трава – только мох. А одна из веток, отойдя немного от ствола, сильно прогибалась вниз, чтобы опять устремиться к небу – там были качели.
Охнув, я подошла к стволу и расплакалась. Обняла его, сколько смогла, щекой прижалась. Вон там, у ручья, дом наш стоял. А качели еще папа вешал, когда мне годика три исполнилось. Уже и не помню, от чего он умер. Мы с мамой вместе на них садились вечером, перед самым сном, и, обнявшись, качались.
Бедная моя мама…
– Гуй-гуй…
Дернувшись, резко обернулась. Никого. Но звук был до того сильным и отчетливым, что пригрезиться мне такое не могло. Вот только представить себе существо, способное издавать подобные звуки, я не могла.