Ведьма
1
Это был благоприятный район для проживания. Радиоактивный фон сравнительно мал, и поэтому здесь оставались на временную передышку все, у кого имелись собственные дозиметры. Такую закономерность замечали люди без дозиметров и переходили сюда жить. Так было везде.
Иногда случались нападения на счастливчиков, имевших при себе дозиметры, поэтому я не снимал указательного пальца с курка крупнокалиберного пулемета, который висел у меня на плече. К тому же, я опасался мутантов. Правда, днем их увидишь редко, зато ночью, поберегись выходить из убежища, даже, если ты вооружен. Они – ночные звери. Быстрые и выносливые, безжалостные и молчаливые. Их глаза – глаза волков. В темноте они горят тусклым желтым светом, в котором нет ничего человеческого. Из человеческого в них осталось только обличье. Мутанты нападают на всех, кто не мутант.
Люди, которых не коснулась мутация, делятся на несколько категорий. Первая – «битки». «Битки», это те, которые, как завороженные, бродят среди развалин. Бродят медленно и, я бы сказал, тягуче. Никто не знает, чем они живут, что едят, где спят. Некоторые считают их мутантами, но на деле они просто больные люди, в отличие от настоящих мутантов, являвших собой некое продолжение эволюции, но, скорее, инволюции человека. «Битков» почти не осталось – они для мутантов легкая добыча.
Вторая категория людей – «стопы». Они никуда не кочуют, проживая в одном месте небольшими колониями. Выращивают в радиоактивной земле радиоактивную пищу и тоже медленно вымирают. Их убивают радиация и мутанты.
Есть ещё третья категория людей – «челноки». «Челноки» блуждают по миру туда–сюда, в поисках земли обетованной, земли без радиации. С дозиметрами и без. Одинокие и группами, бродят они в поисках оазисов.
Я – «челнок». Вооруженный пулеметом и дозиметром, ищу рай на этой умирающей земле.
II
Я нашел эту девушку в группе полуживых стариков «стопов». Высокая, стройная, рассыпав русые волосы по плечам, приоткрыв в улыбке чувственные губы, она с лукавым любопытством рассматривала меня, настороженно водящего стволом пулемета по сторонам. Меня, грязного, оборванного и озлобленного «челнока».
Я обратил на нее внимание только тогда, когда ствол пулемета как бы сам собой остановился на ней. Она ничем не отличалась от темной толпы, окутанной призрачным светом, льющимся из единственного окна, затянутого полиэтиленовой пленкой. Ствол пулемета застыл именно на ней, словно стрелка компаса и я включил фонарик. Луч выхватил девушку из тьмы и от неожиданности я едва не нажал на курок. Никогда не видел таких красивых людей. Таких красивых и таких чистых. Казалось, ее кожа светилась, и вся она была пропитана солнцем, небом и ветром. Она была, как свежесть утреннего летнего ветра. Нет, она и была этой свежестью. Девушка сделала шаг мне навстречу, а я… Я не знаю, какое чувство руководило мной, я был, как во сне. Сделав шаг назад, я потушил фонарик и, приподняв пулемет, ударил очередью у них над головами.
«Ложись!» – я отступил еще на шаг. Я знал, что крикнул зря, все уже и так лежали на полу. Все, но не она. «Герой!» – ее голос звучный и глубокий, наполненный иронией и ехидством, заставил меня вздрогнуть. «Герой! – снова сказала она и добавила. – Кто-нибудь, включите свет!».
Где–то в глубине подвала загорелась тусклая лампочка. «Иди сюда, герой» – она снисходительно улыбнулась и, повернувшись, пошла, нет, поплыла вглубь подвала, туда, где стояли стол и несколько стульев. Толпа безразличная и безмолвная, рассосалась по углам. Каждый занялся своим делом, прерванным моим появлением. Эти люди были не страшны и я, забросив пулемет за спину, пошел за ней.
III
Дни летели незаметно, будто в тумане. Я искал пищу, подбирал вещи, которые могли пригодиться мне или этим старикам. Я, как рыцарь древних времён, ослепленный любовью, складывал свою добычу у ног богини.
Она была прекрасна, словно богиня. Я влюбился в неё без памяти, как старый шелудивый бродячий пёс влюбляется с первого нюха в молодую, но уже успевшую созреть, сучку. Я до сих пор не знал, как её звали, а на мои вопросы она почему–то не отвечала и совсем не интересовалась моим именем. Она называла меня «герой», произнося это слово с оттенком иронии и легкой скуки. Вечерами она усаживалась напротив меня, заставляя в который раз рассказывать о моих похождениях, задавая вопросы, на большую часть которых я просто не знал ответов.
В этой группе «стопов» меня заинтересовал один старик, слывший среди остальных умником. Он действительно был умником, и я, иногда, с интересом беседовал с ним. Его отец был до войны ученым, поэтому старик знал такое, о чем я даже не представлял. Он рассказывал мне удивительные вещи с упоением человека, соскучившегося по собеседнику смертной скукой. Ему было всё равно, что я не понимал многих терминов, большинство из которых он даже не пытался мне объяснять. Старик говорил, а я удивлялся и это всё, что было нужно нам обоим. Я задавал ему вопросы моей богини, он смеялся, говоря, что до моего прихода слышал их не раз, но ответить на них тоже не смог.