- У нас в стране мораторий на смертную казнь, - с явным сожалением сказал он, откидываясь на спинку кресла. - Да и живая ты лучше справишься.
Опять циничные интонации, опять превосходство в голосе.
Из-за двери снова послышался вой. Бедный Алёша! Андрей скривился, но не шевельнул и мизинцем, чтобы облегчить страдания брата.
- Не получится, - сказала я холодно. - Ни живой, ни мёртвой я ему уже не помогу.
- Почему? - напрягся следователь.
- Слишком поздно, - я закусила губу.
Резкий грохот, рывок - и мой подбородок в мертвой хватке жестких мужских пальцев.
- Почему это?!
Заметив движение его свободной руки, я вцепилась в очки, не давая их сдёрнуть. Набрала в грудь побольше воздуха и сказала, хоть и с трудом шевеля языком, но спокойно:
- Я писала вам и на работу, и домой. Я звонила вашей матушке, чтобы она отвезла Алексея в монастырь отмаливать. Я под видом пьяной проститутки приводила вашего брата к его жене, чтобы она держалась крепче за своего мужа. Кто-нибудь прислушался?
В ответ - тяжёлый, уничтожающий взгляд, прищур, короткая задумчивость и:
- Это было лет... десять назад?
Руку от моего лица он убрал, но так и стоял, опершись о стол и нависая надо мной.
- Да, давненько, - согласилась я. - Но тогда и надо было действовать. За свои, как вам известно, более чем триста лет жизни я видела нескольких мужчин, проявивших должную осмотрительность. Только они спокойно отошли в мир иной и не пополнили мою коллекцию.
- Очки, служивый! - снова подал голос купец Шипицын, и я хлопнула по боа, откуда шел потусторонний голос, но он всё же успел добавить: - Сними с неё очки!
- Что это? - выдохнул побледневший до серого Андрей, стараясь не отшатнуться - я видела, как он напрягся, сдерживаясь, как побелели костяшки пальцев, упиравшиеся в стол.
- А что? - подняла я удивлённый, отработанный десятилетиями взгляд.
Он дернул щекой, глядя на меня с прищуром.
- Ничего. Показалось.
За дверью опять кто-то упал, и снова раздался вой.
- Не хотите ли облегчить страдания своего брата и пустить его сюда? - не выдержала я.
- Нет! - вызверился следователь.
Я вздохнула и щелкнула пальцами, обрывая чудовищный вой обезумевшего, отчаявшегося человека. Заодно и мне легче. Пусть поспит, раз его брат не понимает, что для близнеца лучше. В моих пальцах руке вновь появился мундштук.
- Что ты сейчас сделала? - кивнул он на дверь, не отводя ошарашенного взгляда от задымившейся тонкой сигареты. Да, тишина наступила какая-то звенящая, слишком заметная после того шума, что устроил Алексей.
- Дала вашему брату возможность поспать, - ответила, затянувшись. - Ведь вы мучили его, оторвав от...
Я не договорила - следователь опять взвился:
- То есть лучше, чтобы он висел на тебе, как какая-то тряпка?! - прогрохотало у меня над головой.
- Да. Для него - да. Это для меня нет. Но Алёше так спокойнее. - И я опять примирительно улыбнулась.
Андрей отвел взгляд от моих губ и нахмурился.
- Служивый, у неё очень красивые глаза! - снова послышалось шелестящее над мои правым ухом.
- Шипицын, тихо! - не выдержала я и прихлопнула боа.
Впрочем, поздно - пушистый шарф уже потерял морок и был тем, чем являлся на самом деле - моей коллекцией душ. Теперь стало видно призрачное лицо с бородой - дух моего забыла какого по счёту мужа, Шипицына Льва Архиповича, купца и очень хорошего человека. Единственного, кто любил меня, и кто добровольно пошел на тот шаг, от которого я предостерегала всех приближавшихся ко мне мужчин.
Андрей замер, глядя на призрака. Потом медленно перевёл взгляд расширившихся глаз на меня.
- Что? - Я вопросительно приподняла бровь.
- Кто это? - выдохнул следователь чуть слышно.
Я улыбнулась уголком губ:
- Это души моих мужчин.
- Лёху ждёт такая же судьба, да, ведьма? - просипел он, не отрывая взгляда от полупрозрачного лица с длинной бородой.
- Да, - ответила я честно.
- А он согласен? - спросил следователь, загипнотизировано глядя на Шипицына, что пытался мило улыбаться.