- Ну, девка, ты даешь! - прохрипел он, скидывая с себя рубаху.
Та, что-то жарко шепча, прижалась к нему грудью. Пружина внутри Смирнова развернулась. Уже не контролируя себя, он подхватил девушку и бросил её на шкуру, прикрывавшую топчан.
Сколько раз они начинали и заканчивали любовную игру, он не помнил. Орочонка оказалась неутомимой. Они раз за разом сливались в животном экстазе. Измотанный Смирнов даже сам не заметил, как заснул.
Проснулся он от того, что замерз. Он открыл глаза и вскочил.
- Черт!
На улице был день. Все проспал. А где она? Иван недоуменно огляделся. Серое солдатское одеяло валялось на полу. Карабин так и стоял прислоненный к столу, как он вчера его оставил. Изломанное тело болело. Значит, все это не приснилось. Но следов девушки не было. Он на ходу сунул ноги в обрезанные старые валенки, которые использовал вместо тапочек, и подошел к двери. Толкнул створку и зажмурился от сияния дня. Яркое солнце играло на снегу. Мириады искорок зажигались и гасли. Красота зимнего дня наполнила душу предвкушением хорошего. Да и хрен, что проспал! Займусь сегодня делами по избушке. Он, не одеваясь, выскочил на улицу и, набрав из поленницы у стены дров, вернулся в жилище.
Уже положив дрова у печки, он остановился. Какая-то неправильность увиденного царапала сознание. Медленно он повернулся и опять вышел на улицу. Так и есть - никаких других следов, кроме его собственных, возле избушки не было. Не обращая внимания на мороз, он обежал вокруг хижины. Ничего. Были всякие следы: птичьи, колонка, меленькие тропки мышей, обживающих избушку, даже свежий волчий след, но человеческих не было!
Что за хрень?! Он уже давно не верил в сказки. Вся его предыдущая жизнь учила - нет никаких нематериальных сил. Если ты сам не приложишь сил, никто тебя не спасет и не поможет. В раздраенных чувствах он вернулся вовнутрь и начал заниматься привычными делами, пытаясь отогнать мысли о произошедшем. Так, в молчании он приготовил себе завтрак - нажарил сковороду привезенного из дома сала, и вскипятил чайник.
Поставив сковороду со скворчавшим салом на стол, он не выдержал и опять вышел на улицу. Нет, ничего не изменилось - только день разгорелся еще ярче. Следов не было. Он присел за стол. Мысли сбивали аппетит. Смирнов не любил непонятное. Все и всегда он мог объяснить для себя. И вот сегодня это крепкое устоявшееся осознание окружающего вдруг дало трещинку. Он выматерился и потянулся к бутылке со спиртом, стоявшей под столом. Иван никогда не пил просто так, тем более по утрам, но иногда водка просто необходима. Надо добавить мозгам гибкости. Он одним махом выпил полстакана разведенного спирта и навалился на еду. Съев сало, он налил себе чаю и пересел к печке, чтобы у тепла спокойно выпить кружку и еще раз спокойно все обдумать.
Думай, не думай, а если ты человек, то следы от тебя должны остаться. Выходило, что орочонка - не человек. Раньше эта мысль пугала, но теперь - после спирта и жирной еды - все уже не казалось таким страшным. Похоже, все-таки это был сон. Наверное, с устатку вчера, да еще и выпил. А тело ломает от дороги. Он, действительно, вчера натрудился. В три часа ночи он выехал на снегоходе из поселка, весь день ехал и прибыл в избушку уже, когда начало опять смеркаться. Потом раскладывал вещи, обживал жилье. Еще и выпил. Конечно, вот и пригрезилось. Смирнову стало легче. Мир вернулся в свою колею. Прихлебывая чай и осматривая жилище, он все больше убеждался в правоте этой мысли - никаких следов присутствия девушки не было.
Весь день он занимался делами по хозяйству. Основательно, по-новому распределил и разложил припасы. Подремонтировал то, что не заметил, когда осенью первый раз обживал избушку и участок. Тогда он добрался сюда на лошади. Тайга понравилась с ходу. Несмотря на молодость, Иван был уже опытным охотником. Еще в школе, ему больше нравилось бродить с ружьем по лесу, чем сидеть в душных классах. И, если бы не ремень бешеного отца, он бы бросил учебу. Хотя сам отец и приучил его к тайге, таская в лес с собой, с тех самых пор, что он начал ходить своими ногами. Отец и поставил его первый раз на добычу у берлоги. Ему было шестнадцать. Иван до сих пор с удовольствием вспоминал, что не струсил, когда отец, ворочавший вагой в берлоге, с криком отскочил от лаза. Из черной дыры посреди сугроба показалась голова медведицы. Смирнов в первый раз встретился взглядом с подслеповатыми с лежки, злыми глазками зверя. В этот момент он почувствовал, что еще секунда и зверь может выскочить прямо на него. Но все равно не стал стрелять сразу, а подождал, когда медведица вылезет чуть больше, чтобы бить наверняка. И только тогда нажал спуск. Отец, осматривая застрявшую тушу с аккуратным пулевым ранением в загривке, только покачал головой: