Эллен запоздало начала бить крупная дрожь. Она обернулась: на полу, уронив голову на согнутую руку, лежал Тим, а рядом с ним, как египетская богиня, свысока взирающая на жертвоприношения в ее честь, восседала Иштар – такая мокрая, как будто ее выловили из ванны. С отвращением встряхнувшись, кошка принялась старательно вылизывать себе шерстку.
Пес все еще скребся под дверью, но Эллен знала, что внутрь он не ворвется: прочная дубовая панель выдержит. Потрясение было все же слишком велико, и, не в силах двинуться с места, она лишь оцепенело смотрела, как Иштар вдруг вытянула длинную шею и лизнула мокрые волосы Тима. Длинная прядь потянулась за ее языком, и кошка, недовольно фыркнув, вернулась к собственному туалету.
Тим по-прежнему не шевелился, лишь спина его вздымалась, как кузнечные мехи. Бегство от разъяренной своры едва не стоило ему жизни. Правда, царапины на его груди и руках были, вероятно, оставлены острыми коготками неблагодарной Иштар: когда громадные псы гнались за ней по пятам, она не слишком расположена была разбираться, кто спаситель, а кто враг. Но собачьих клыков Тиму тоже не удалось избежать: искромсанная в клочья левая штанина джинсов обнажала рваную рану на голени.
Дыхание юноши немного успокоилось. На подкашивающихся ногах Эллен шагнула к нему и, перевернув неожиданно тяжелое тело, замерла.
– Слава Богу, что Пенни его сейчас не видит! – непроизвольно вырвалось у нее.
Когда Эллен говорила Норману комплименты по поводу внешности его племянника, она не лгала. Но только теперь, увидев его без привычной маски угрюмости, она поняла, как он красив – опасно красив, от трогательной невинности выражения его лица щемило сердце.
Она ласково откинула со лба юноши спутанные волосы.
Тим внезапно открыл глаза, и Эллен, не давая ему собраться с мыслями, заговорила с притворной строгостью:
– Похоже, это становится традицией. Ты не мог бы попытаться привлечь мое внимание менее мучительными способами?
Во взгляде Тима мелькнуло изумление.
– Не такие уж они мучительные, – пробормотал он, пытаясь приподняться.
– Погоди, Тим, – положив руку ему на грудь, она придержала его. – Тебе, конечно, это не понравится, но я должна сказать. Спасибо. Я глупая старая женщина, но я люблю свою кошку.
– Нет проблем.
Глаза Тима вновь закрылись. Он по-прежнему был бледен, и на его виске все еще темнел неровный синяк.
С ужасом глянув на свои перепачканные кровью руки, Эллен свирепо покосилась на Иштар, которая уже закончила омовение и теперь наблюдала всю эту живописную сцену с невозмутимым интересом.
– Хорошая кошка, нечего сказать, – строго произнесла Эллен. – Ах ты, неблагодарное животное. Расцарапала беднягу, живого места не оставила, а ведь он спас тебя глупую, от собачьих клыков. Уж эти твои когти! Острее, чем...
– "Неблагодарное животное"? – переспросил Тим со слабым смешком. Он опять очнулся и слушал ее с нарастающим изумлением. – Вы часто с ней разговариваете?
– Если больше не с кем поговорить. – Осознав, что ее фраза звучит как-то уж слишком жалобно, Эллен поспешно добавила: – Кошки – идеальные собеседники. Они не пререкаются.
– Готов поспорить, что эта пререкается.
Протянув длинную руку, Тим погладил Иштар. К удивлению Эллен кошка не только позволила ему это сделать, но, устроившись поудобнее, принялась вылизывать его волосы. «Это трудно, – было написано на ее мордочке, – но люди всегда взваливают на меня грязную работу».
– Да, эта пререкается. – Эллен поднялась. – Оставайся на месте. Иштар положила лапу тебе на голову, и ей, скорее всего, не понравится, если ты пошевелишься. Я смажу тебе царапины йодом и попытаюсь вызвать врача.
– Врача! – Наперекор совету Эллен, Тим попытался привстать. Иштар выпустила когти, и он с воплем упал назад.
– У тебя рана на ноге, и, ей Богу, Тим, я боюсь трогать ее. Если края неровно срастутся, ты можешь на всю жизнь остаться хромым.
– Бросьте.
– Но...
– Я же сказал: бросьте. Телефон, вероятно, не работает. Стоит подуть легкому ветерку – и провода обрываются. И в любом случае он будет здесь не позже, чем через минуту.
Эллен поняла, что слова Тима относятся вовсе не к врачу. Она не стала упоминать о Нормане: если между ней и Тимом могут возникнуть какие-нибудь отношения, то без участия Нормана – по крайней мере, в начале. Ее не удивила горечь, прозвучавшая в голосе Тима, но, к несчастью, она не уловила подлинного ее значения, а Тим не стал уточнять. Его лицо вновь сделалось угрюмо-бесстрастным, губы сжались.
Собаки, до сих пор молчавшие, громко залаяли. Раздалась резкая команда, а затем – тяжелый топот на веранде.
– Прямо по расписанию, – пробормотал Тим.
Эллен направилась к двери.
Высокая фигура Нормана в шуршащем дождевике и шляпе заполняла весь дверной проем. Позади него Эллен увидела собак. Они лежали у порванной сетки, сосредоточенно глядя на хозяина.
– Не бойся, – поспешил успокоить ее Норман. – Теперь они не двинутся с места, даже если рухнет крыша. Эллен, ты не ранена? У тебя все руки... Боже мой! Тим!
Протиснувшись мимо нее, он опустился на колени рядом с юношей.
– Сынок, они покусали тебя? Очень сильно?
Пока его руки торопливо ощупывали рану, Тим не двигался. Затем, с оскорбительной неторопливостью, поднялся и, ступив на раненую ногу, пошатнулся. Норман поддержал его за плечи, и только Эллен видела выражение глаз Тима.
– Убери руки, – процедил он сквозь зубы.
– Но твоя нога... тебе трудно стоять...