— Как вы всё это узнали? Как вы вообще узнали о Вите?
Врать было неловко, но не сдавать же маму…
— Встретил её на лестнице. Понимаете… У меня вроде как дар. Если человеку угрожает скорая смерть, я это вижу.
— И это даёт вам право влезать в чужую жизнь?
Ярослав начал терять терпение.
— Если эта девочка не уедет из города завтра или послезавтра, у неё не будет жизни вообще! Поверьте мне, пожалуйста.
— Что вы предлагаете? Чего вы от меня хотите?
— Уговорите её уехать. Меня она слушать не станет. Вы — другое дело.
— Вы предлагаете мне сказать моей клиентке, что ее мать — ведьма-пожирательница, потому что так сказал мой знакомый охотник на вампиров?
Ярослав потерял терпение.
— Вы уломали меня и Сильвестра заключить договор. Вы умеете быть чертовски убедительной, когда вам это нужно!
Нет, ну в самом деле: сил нет терпеть эту чистоплюйку. Сначала Сильвестр: ах, сюсю-масю, я не могу позволить убить своего клиента! Теперь другому клиенту угрожает опасность — а она норовит перекинуть свою работу на Ярослава. И это при том, что трое Сильвестровых долбоклюев открыли на него охоту, а вчера еще и пришлось разбираться с бедной женой тёзки и коллеги, придумывая убедительную причину синякам.
Поистине, ни одно доброе дело не остается безнаказанным…
Входя в демократичное кафе самообслуживания напротив университета, Инга чувствовала себя полной идиоткой. То, для чего она сюда пришла, — прямое вмешательство в личную жизнь клиента — всегда казалось ей основанием для профессиональной дисквалификации.
«Но ведь случай-то неординарный», — шепнуло Суперэго. — «Ты должна, ты просто обязана спасти человеческую жизнь».
А ты в своем репертуаре: партия, дай порулить! — усмехнулась Инга.
«Нам не поверят!» — захныкала малышка Ид. — «Подумают, что мы сошли с ума! Или еще хуже — будут смеяться!»
Мы не будем рассказывать Вите о том, что ее мама — раубер или как ее там, решительно возразила Инга. В конце концов, это ничем не отличается от любого другого разрыва с дисфункциональной семьей, от любой другой сепарации.
«Мы не подталкиваем клиентов к сепарации. Мы не имеем права этого делать», — Суперэго сменило пластинку. Поняв, что контролировать Виту не обломится, в очередной раз попыталось оседлать Ингу.
Неординарный случай, едко напомнила ему Инга.
Вита из-за столика уже махала рукой.
Инга малодушно взяла паузу на десерт из киви и то, что называется по-английски small talks. Как жаль, что весь разговор не может состоять из пауз.
— …Уехать? Сейчас? Бросить маму, не дожидаясь дня рождения? Почему?
Инга ответила заготовкой, которая прозвучала как-то нелепо.
— Вита, шанс поступить в аспирантуру РГГУ выпал тебе именно сейчас. Когда человек надолго затягивает сепарацию, привязывает её к определённым датам, как правило, она не удаётся. Ты не сможешь уехать вообще, если не уедешь завтра или послезавтра.
— Вы понимаете, какой это для мамы будет удар? Я еще успею подать документы после ее дня рождения…
— В этом и дело. Ты уже ищешь повод не уезжать. После дня рождения окажется, что для неё будет большим ударом, если ты не пойдёшь в аспирантуру здесь… и так далее. Концы надо рубить резко и решительно — иначе не сможешь этого сделать никогда. Ты ведь хочешь быть самой собой, а не придатком к твоей гениальной матери, ведь так?
Пока она говорила, лицо Виты слегка вытянулось, а взгляд остановился где-то за плечом Инги. Та поняла, что сзади подошел кто-то и оглянулась.
За ее плечом стояла женщина, и в воздухе над ней висел эпитет «роскошная», вяло колыхаясь в запахе «Большого яблока».
«Вот какой должна быть Женщина!» — воскликнуло Суперэго маминым голосом. Инге как-то мгновенно стало неловко за свои джинсы и свисающий над ними небольшой «валик» живота, за короткие пальцы с ненакрашенными ногтями, стрижку каре и укладку «как после помывки упало, так и ходим».
Она цыкнула на Суперэго и улыбнулась визитерше. Да, именно так ведьмы и выглядят. Торжествующая победительная женственность. Но мы знаем, кто за это платит, не так ли?
— Добрый день, — улыбнулась Лидия. — Вита, не представишь ли мне свою подругу?
Говоря с дочерью и садясь за стол, она не отрывала взгляда от Инги, а та продолжала пристально глядеть ей в глаза.
— Инга, это моя мама. Лидия Анатольевна. Мама, это Инга, моя…
— Я психотерапевт, — сказала Инга, чтобы Вите не пришлось врать, и протянула руку для пожатия.