Усевшись в кресло напротив, он жестом приказал вбивать клинья в железный сапог. Переломанные в мелкие осколки кости не убивали, лишь калечили, но зато отлично показывали, как следовало работать с человеком. Если он начинал орать, то следовало выбирать те, которые могли и увечить, а если молчал, то те позволяли сохранить его тело как можно целее, всё равно к физическим серьёзным повреждениям он был стоек.
Этот заорал. Причем как резаный, не взяв на себя разве что убийство Христа. При мысли о Всевышнем отец Кристоф перекрестился. Получилось машинально. Затем он посмотрел на толстяка, по его обвисшему подбородку текла слюна, кровь и пот. Ноги раскраснелись и распухли, а из-за небрежной работы из одной торчал осколок кости. Впрочем, дело было сделано, ещё один еретик был наказан. Вообще служба для казны его не обременяла, он смог пойти на эту сделку с чистой совестью. Всё во имя высокой цели, для которой он и был сюда послан.
Он понимал, что мир не совершенен, и что высокие посты порой занимают жадные государи, и им просто необходимы материальные блага. Но, как говорил епископ, это хорошо, так как является прекрасным инструментом для работы с ними. «На нашей стороне время, – говорил Его Святейшество Иоанн. – Со временем мы всё же достучимся и в эти души. Но для начала используем их для очищения государств»
И вот у него как раз такой случай. Старуха и её дочь попадали под полное описание из «Молота Ведьм». Обе ведьмы жили отдельно, использовали травы и обладали особыми женскими чарами. Он сразу почувствовал их, когда встретил на рынке эту Изабель. Словно содранная с небесного ангела, её внешность опьяняла даже крепкий мужской разум, вводя душу в приятную эйфорию и заставляя слепнуть от этой пульсирующей красоты.
Сложно, да, но не невозможно, и для него это было в определенной мере испытанием, которое он должен пройти. Вырвать из неё её нечестивую душу и очистить её огнём божьим, сжечь всю наросшую нечестивость и неверие. Как истинный священник, он почувствовал, что она есть ведьма, созданная сатаной и готовая нести лишь вред. Что вскоре и подтвердилось падением урожая.
Он не спешил, следовал правилам, ждал. Суд над ней должен был пройти правильно, сквозь все необходимые процедуры и инстанции. Она не какой-нибудь толстяк-купец, с которого достаточно пары слов и все, можно смело отправлять к Всевышнему. Нет, её слова должны идти от чистого сердца, полностью очищенные болью и истинным признанием. Только так можно уничтожить эту нечисть, освободив от неё родные земли.
Крик толстяка вырвал его из раздумий. Стражники, неуклюже бравшие его под руки, доставляли ему сильную боль, к тому же, выступившая кость зацепилась за порванную ткань и подалась вперед. Плохая работа, ведь теперь его следовало поберечь и постараться сделать так, чтобы он дожил до церковного костра, который по обычаю проводился лишь в полдень, когда собиралось много народу.
Разглядывая кровавый след и волочащиеся по каменному полу ноги, Кристоф вспомнил ноги Изабель. Красивые белые лодыжки, которые не портила грязь. Эти изящные женские аккуратные пальцы. Как красиво она передвигалась, в ней была просто неимоверная сатанинская грация, она легко бы заткнула за пояс всех ведьм, которых ему довелось оправдать перед Богом, вырвав из их окровавленных глоток признание в грехе. Да, пожалуй, она самая красивая из всех и единственная, кто смогла зайти так далеко в его душу, отвлекая даже от вида пытки столь ненавистных ему еретиков.
Купец или вельможа, человек всё равно попадал под бремя неверия, так как грешил, страдал алчностью и склонностью к богатству, ведь это уже было грехом и не подразумевало подлинной веры, какой обладало большинство служителей церкви.
Вспомнив о вельможах, на ум пришел сын короля и его дерзкий друг ловчий. Оба не заслуживали даже костра, лишь медленной полной боли смерти, которая лишь отдаленно даст им понять все муки ада, подстерегающие их после смерти. И особенно это касалось ловчего. Наглый мальчишка посмел помешать божьему суду, встав на защиту ведьмы. Он помешал шестимесячному плану, по которому всё было настолько ловко продуманно, что народ сам пошёл к этой избе.
И это несмотря на то, что они чуть ли не с рождения приманивали их своими ведьмовскими лекарствами. А ведь ему сам Папа наказал истреблять ведьм, позволив приобщиться к самой высокой в духовенстве касте, касте избранных инквизиторов, которым позволено обходить многие обеты церкви, лишь бы сатанинское отродье было истреблено.