Катерине оставалась последняя ступенька, когда вдруг она неловко схватилась за поручень. Голова у женщины закружилась, а нога соскользнула со ступеньки, и она почувствовала, что падает вниз.
Глава 29.
— Мать, ты где? Мать! — грубый голос сына внедрялся в замутненное сознание Катерины и вырывал её из приятного забытья. Там, в этом забытьи, Катерина снова была молодой смешливой девчонкой, она только-только познакомилась со своим будущим мужем. Они бежали, взявшись за руки, по лугу, и ни с чем не сравнимое чувство восторга овладело Катей. Вот тут-то она и услышала голос сына и, почувствовав резкую боль во всём теле, застонала.
— Мать, ты чего это тут развалилась? — гаркнул Вовчик над ухом. — Вставай живо, а не то я тебе!
Вовчик уже было занёс руку, он был очень зол. Пока Катерина отсутствовала, Вовчик успел подремать за столом и даже пустил слюну, и всхрапнул. Вот от этого храпа-то он и проснулся. Не обнаружив ни самогона, ни матери, Вовчик пошёл её искать, ну и выпивку заодно.
И вот теперь Вовчик впервые поднял на мать руку, до этого он её только гонял, угрожал, но не трогал. А сегодня мужчина был готов нанести удар, но что-то его остановило. Он посмотрел на мать, будто только что увидел. Катерина лежала как-то неестественно и тихо стонала, глаза её были закрыты, правая нога подвернута, из чулка торчала оголенная кость. Но больше всего Вовчика поразила кровь, она медленно растекалась по полу, занимая всё новые участки.
— Мать, ты чего? Мать?
Владимир тихонько тронул Катерину за плечо, но женщина не отозвалась.
— Мать! Мать! — затормошил он её сильнее.
Катя застонала.
— Мать, очнись! Очнись!
Владимиру стало страшно. Очень страшно.
Так страшно Вовчику было только в детстве, когда он заболел, и ему делали какие-то уколы, давали таблетки, а Вовка всё лысел, худел и терял силы. Мать таскала Вовку по разным врачам. Те смотрели на него, качали головой и говорили: «Мы делаем всё, что в наших силах». Но в глазах этих людей он видел только жалость и безнадегу.
Вовка тогда был уже большим мальчиком и понимал значение слов «не жилец». А ещё он так хотел жить, на море хотел хоть раз искупаться. До болезни Вовка мечтал, что, когда вырастет, будет матросом, а лучше капитаном, будет бороздить моря и океаны на своём корабле. Во время болезни его мечта сжалась до совсем малюсеньких размеров, теперь он хотел просто хоть разочек увидеть море.
«Только Степанида не смотрела на меня, как на мертвеца», — вдруг вспомнилось Вовчику, и он от злости ругнулся вслух. — Тьфу, черт, вот уж как некстати, она на ум пришла.
— А я не только на ум, я вообще пришла, — услышал он вдруг чей-то голос и поднял голову.
Рядом стояла Степанида.
— Чур меня, чур, — Владимир вспомнил, что крещённый, и начал истово креститься.
— Не поможет, дурень! — улыбнулась ему, как маленькому, Степанида, и с жалостью посмотрела на Катю. Потом снова перевела взгляд на Вовчика.
— По твоей вине, ирод, мать сейчас в таком состоянии. Но туда, — Степанида указала пальцем на потолок, — ей ещё рано.
— Куда? Туда? — заикаясь, спросил Вовчик.
— Туда, туда, — многозначительно повторила Степанида, закатив глаза вверх. — Так что давай сначала кровь ей остановим. Неси тряпок каких-нибудь, простыни порви, и аккуратно рану на голове замотай. Потом вот те доски возьмешь, что в углу стоят, к ноге прибинтуешь. Да скорую вызови.
Вовчик не двигался, затуманенный таблетками и алкоголем мозг отказывался принимать информацию.
— Чего застыл, как статуя? Давай, пошевеливайся! Видишь, матери плохо? — прикрикнула на него Степанида. — Не всё же ей вокруг тебя плясать. Достаточно она с тобой помыкалась, покуда ты пацаненком был! Али не помнишь, кому жизнью обязан? Пришло время должок отдавать.
Степанида подтолкнула Вовчика к ступенькам, и тут мужчина проснулся.
— Вот приснится же такое, — воскликнул он, перекрестившись, и добавил, как в детстве, — сон, сон иди вон.
Проговорил и вдруг вспомнил, что это мать его научила так говорить, когда сон неприятный снился, да ещё по окну стучать советовала.