— Тут ты, конечно, права, но всё-таки будь осторожнее, — ещё раз проговорил мужчина и добавил, — ты же нужна своим пациентам!
- Ты приехал ко мне в больницу только для того, чтобы напомнить, что я нужна своим пациентам? — хитро прищурившись, спросила Светлана.
Петрович смущенно отвёл глаза.
— Свет, я знаю, что к тебе на приём очередь на три месяца вперед расписана, — начал он, но женщина его перебила:
— Говори, что у тебя стряслось, не надо ходить вокруг да около. Ты же знаешь, я этого не люблю.
— Мальца одного я к тебе привез, Свет, — проговорил Петрович, — посмотри его пожалуйста.
— Он заикается и мочит постель? — спросила Светлана и была совсем не удивлена, когда Петрович кивнул в ответ.
Петрович тоже не был удивлён тем, что Света знала про мальчика.
— Ну что, посмотришь? — уточнил он.
— Он здесь?
— Да, за дверью с родителями стоит.
Глава 33.
— Не виноватый Володенька, товарищ милиционер, слышите, не виноватый, — снова и снова шептала Екатерина. Женщина нервно теребила простыню, её морщинистые руки дрожали, и каждое слово давалось с трудом. — Сама я упала. Сама. Сынок у меня хороший. Я сама упала.
— Во-первых, гражданка Волкова, не милиционер, а полицейский! — в очередной раз поправил её участковый. Его голос звучал устало, с нотками раздражения.
«Вот же упёртая старуха, — думал он, — сама еле дышит, а сыночка выгораживает. И ладно бы, путевый был. Отпустим урода, снова начнёт над матерью издеваться. А в следующий раз ей может и не повезти».
Вслух мужчина этого сказать не мог, поэтому снова повторил свой вопрос:
— Значит, Екатерина Степановна, Вы утверждаете, что упали сама?
Катя кивнула:
— Сама, милок, сама. Нога со ступеньки поехала, и я того. Упала, значит.
— И сын Вас в погреб не толкал? — Этот вопрос в разных вариациях участковый задавал уже раз пятый в надежде, что Катя признает вину сына. Но…
— Не толкал. — Снова кивнула Екатерина.
— А где он был в это время? — Участковый решил зайти с другой стороны. Вдруг повезёт, и старуха скажет, что сынок рядом был. Но и тут ему не повезло.
— Да, кто ж его знает? — Пожала плечами Екатерина. — В зале, наверное, сидел, за столом. Он там оставался, когда я в погреб-то пошла.
— Зачем? — Участковый понимал, что ведёт бесполезный разговор, и Екатерина ни за что не признается, что это сын её толкнул, но остановиться не мог. А вдруг получится всё-таки её убедить, не выгораживать этого гада.
— Огурчиков к обеду достать, — ответила, смутившись, Катя, и быстро добавила, — огурчиков солененьких к борщу. Сынок их очень любит! — Не скажешь же представителю власти, что сынок её за самогонкой послал.
Но участковый смущение её увидел, почувствовал, что женщина его обманывает. Не за огурцами она туда попёрлась, эх не за огурцами. А если в такой малости врёт, то вероятнее всего сынок её в погреб и столкнул. Только как это доказать?
И Вовчик этот ахинею какую-то плетёт.
Дескать, сидел он за столом в зале, когда мать в погреб пошла, да заснул в ожидании. А их покойная соседка, ведьма Степанида, его разбудила да в погреб повела. А там мать лежит. Так вот эта Степанида велела ему голову ей перевязать да скорую вызвать, а потом к ноге доску примотать.
***
— Я, как Степаниду-то увидел, испугался до чёртиков, — рассказывал Вовчик полицейским при задержании. Был он худой, небритый, с бесцветными, как грязная вода, глазами, на руках свежие царапины, которые он неловко пытался прикрыть длинными рукавами дешёвой куртки. — Говорю ей: «Сгинь, нечистая!», а она не пропадает! Только буравит меня глазюками да своё твердит: «Матери иди помоги! Что ты за сын такой! Мать до погибели довёл!» и в подвал меня тащит. А там мать лежит вся в крови! Я чуть сам рядом с ней не лёг! А Степанида меня тормошит. «Давай, — говорит, — повязку накладывай, ирод! Да скорую вызывай!» Я просил её помочь мне, а она говорит: «Давай сам, пошевеливайся». А потом и совсем пропала. Пришлось всё самому делать: и повязку накладывать, и скорую вызвать. Я же правильно всё сделал? Да? Правильно? Она ведь жива? Мать моя жива?