Почему ей внезапно стало не по себе?..
– Обратила внимание? – донеслось с соседнего диванчика. – Это носят на Изначальной. Год назад носили, перед тем как закрылись порталы. Мне нравится, хотя цвета блеклые, можно бы и поярче…
– Кардиган как у меня, только у меня вишневый, – отозвалась другая дама. – Вообще ничего так смотрится, только надо бы поярче…
– У нее шмотки, как у трупа! – высказалась Ола, привстав, но тут же плюхнулась обратно.
– Тише-тише, чего так разошлась? – шикнула подоспевшая Клеопатра. – А ну-ка, поднимайся и пойдем!
Анита Грофус уже дошла до арки. На ней было трикотажное платье-мини, мохнатый серый кардиган, высокие замшевые сапоги на шпильках и колготки в тон сапогам.
– Оссстанвите ее… – язык у Олы заплетался. – Чтоб не села в машину…
– Идем-идем, горе ты наше! Жозеф, подхватывай с той стороны.
Встать удалось со второй попытки. Ноги заплетались.
Пока двигались к выходу в потоке покидающих торжество гостей, Клеопатра сокрушалась:
– Что же ты не следила, сколько пьешь? Хорошая девочка, а меры не знаешь… Племянничек мой на что бандит, но если выпьет, по нему не подумаешь, ходит и говорит как трезвый, а тебя совсем развезло...
Это правда, Валеас всегда сохраняет самоконтроль, но Ола все равно оскорбилась, что его ставят ей в пример.
– Н-ну.. и что?!.. Зато я, в отличие от него, гетро… гетороро… Это самое… гетера...
– Не гетера ты, а сплошное наказание! Ох, Текуса наругала бы и тебя, и меня за то что не уследила… И давай-ка больше не кричи, а то что о тебе остальные подумают?
Остальные не обращали на Олу внимания. Остальные были не лучше.
На свежем воздухе у нее не то чтобы прояснилось в голове, но стало не так муторно. Загулявшую публику выпускали из дворца через эвакуационные выходы, чтобы никто не пересчитал ступеньки парадного крыльца. За домами взмывали в небо петарды, на площади скрежетали, шоркая друг о друга боками, сверкающие лимузины. Под подошвой у Олы хрустнуло автомобильное зеркало. Кто-то в белом плаще попытался залезть на ёлку, однако гвардейцы Наместника в колпаках Санта-Клаусов были начеку – вежливо, но твердо воспрепятствовали.
Ее запихнули на заднее сиденье, Лепатра устроилась рядом. Ола положила голову ей на плечо: клонило в сон. Колдунья не стала возражать, только терпеливо вздохнула.
За окнами проплывали в темноте цветные огни. В машине было душно, но уютно, пахло бензином, кожей, цветочным ароматизатором. Почти не тошнило, и она наконец-то задремала…
Жизнь разорвалась надвое, как непрочная ткань, и все, что было раньше, все, что казалось таким надежным, уносится в темноту за окнами автомобиля, словно подхваченный ветром лоскут. Осталось только мучительное, как судорога, недоумение: разве с ней могло такое случиться?.. И мерзкое ощущение полной беспомощности, и бьющийся в каждой клеточке тела животный страх…
– Спятила? – возмутились рядом. – Чего орешь-то? Жозеф из-за тебя дернулся и «Сиене» в багажник чуть не въехал!
– Я… – Ола чувствовала себя так, словно в последний момент вынырнула из трясины, которая почти ее поглотила. – Мне показалось, что меня похищают, куда-то увозят…
– Да кому понадобилось тебя похищать! – обиделась Лепатра. – Как будто мне нужна у меня дома такая пьянь, которая будет все ронять на пол, да еще наблюет на какую-нибудь хорошую вещь. Жозеф, отвезем ее в гостиницу.
Сердце все еще бешено колотилось, то ли в груди, то ли в горле. Наверное, так чувствует себя муха, которая в панике билась о стекло, а потом вдруг обнаружила, что она все-таки на свободе, а не внутри.
– Извини, мне приснился кошмар. Приснилось, как выглядит полная жопа. И… и если такая ситуация, а ты на заднем сиденье и руки свободны, надо водилу за рожу хватать – за глаза, за нос, пусть гад куда-нибудь врежется! Может, в больницу с травмами попадешь, зато не будет варианта похуже...
– Жозеф, слышал? – спросила колдунья озабоченно. – Езжай поскорей, а то вдруг она опять станет невменяемая. Только не нервничай, я присмотрю, чтоб она на тебя не набросилась.