Последний марш-бросок – и она их нагнала.
Если ты, обнаружив в Лесу дохлого ящера величиной с дворняжку средних размеров, не спешишь пройти мимо, а разгоняешь слетевшихся шмыргалей, хватаешь звериный труп в охапку и уносишь с собой, на радостях едва ли не мурлыча «моя прелесть» – тут возможны разные варианты. Либо ты вконец оголодал, и небеса милосердно подкинули тебе обед. Либо у тебя сорвало крышу, и возле береговых ворот тебя ждут не дождутся крепкие ребята со смирительной рубашкой. Либо ты ученый-натуралист и заполучил то самое, чего тебе недоставало для завершения многолетних исследований. Либо ты ведьма, и мертвая рептилия понадобилась тебе для черного дела. Или наоборот, для доброго дела – смотря с чьей точки зрения взглянуть на ситуацию.
Ящер напал на маленького свиненка, отбившегося от семейства, и его задрал примчавшийся на визг свинобраз. Поднял на клыки, затоптал копытами. Подоспевшая к развязке Ола порадовалась результату: то, что нужно, а нужен ей достаточно большой кусок мяса, который можно заколдовать. И хорошо, что победил не ящер: кабан тяжеленный, она бы его даже волоком не утащила.
Шмыргали сопровождали ее гудящей тучей: ты же сама все не съешь, и для нас что-нибудь останется…
– Анита – сучка, – объяснила им Ола.
Судя по согласному жужжанию, возражений у шмыргалей не было.
Она уже третьи сутки пасла Риббера и Аниту. Вилась вокруг них, словно осторожное лесное животное, которое рассчитывает поживиться, но избегает попадаться людям на глаза.
Хотелось надеяться, что старый колдун, наверняка учуявший постороннее присутствие, решил, что за ними увязался какой-то зверь. Ола старалась слиться с Лесом, стать неотличимой от других его обитателей – этому она уже научилась. Будь она из классических, вряд ли ей удалось бы провести опытного мага, но другое дело, когда у тебя в союзниках сам Лес.
Дважды посмотрела на них вблизи из засады. Клаус Риббер в долгополом красном балахоне, отороченном свалявшимся грязно-белым мехом: косплеить так косплеить. Анита в потерявших всякий вид модельных сапогах, замызганном кардигане и условно белой трикотажной одежке – то ли короткое платье, то ли длинный джемпер. На шее ожерелье с магаранской бирюзой, то самое, с бала. Волосы нечесаные, лица почти не разглядеть: грязь и ссадины, на глаза падает слипшаяся челка. А у Риббера лицо мудрое и благородное, преисполненное горькой отеческой укоризны – свою роль он отыгрывал по высшему разряду. Это его Ола тогда встретила в переулке около парикмахерской.
Анита двигалась, как зомби или плохо отлаженный робот, хотя никакие чары ее как будто не связывали. Только веревка на поясе. Понимает, что с маньяком-волшебником ей не справиться, и выжидает шанса, прикидываясь сломленной? Шанс у нее скоро будет. Теперь уже очень скоро. Лишь бы она хорошо себя проявила в предстоящем марафоне по пересеченной местности, а то зря, что ли, Ола старалась?
«Когда уберемся подальше от этого хмыря, поставлю ее перед фактом, что рюкзак тащим по очереди!»
«Сонных башмачков» Ола насобирала по дороге. Тут главное – не перепутать их с цветами других лиан, похожими, но для колдовства непригодными. Попадаются и по форме неотличимые, и тех же оттенков – бледно-фиолетовые, тускло-белые, пепельно-розовые, определить разницу можно только на ощупь. Текуса долго учила ее улавливать это особенное ощущение в кончиках пальцев: как будто прикасаешься к чему-то зыбкому, и оно то ли есть, то ли нет. «Сонные башмачки» уводят тропинками снов, и это путешествие с закрытыми глазами продолжаться два-три часа, а потом проснешься разбитый, как после долгой изматывающей прогулки наяву – куда там «Бестмегаломаркету»!
Клубень черной хундры нашелся в болотце, которое темной жемчужиной маячило в тумане. Пришлось закатать рукав, по локоть сунуть руку в холодную мутную воду и долго шарить среди стеблей камельяры остролистой, распугав здешнюю странную живность.
На пальцах остались порезы, зато теперь у нее есть то, что нужно. Мокрый клубень величиной с грецкий орех Ола тщательно завернула в полиэтиленовый пакет и спрятала в отдельный карман рюкзака. Пушистые светло-зеленые метелочки камельяры, как будто обсыпанные мукой, чуть заметно покачивались, хотя с чего бы им качаться в безветренную погоду… Она запоздало поняла, что в водоеме живет кто-то покрупней осторожной мелюзги, и этот кто-то мог бы цапнуть ее за руку, но не рискнул связываться.