Наконец он потерял интерес к непонятному предмету: не съедобно, не опасно. В кустарнике зашуршала какая-то мелочь, он глянул в ту сторону и наконец-то отошел.
Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы сбросить «покров невидимости» и рывком переместиться к рюкзаку. В ближайшее время зверюга уходить не собирается: повернув лобастую голову, жургун уставился на скалу и все-таки заметил Аниту. Направился к ней с глухим урчанием. Если встанет на задние лапы – может, и дотянется.
– Эй, я здесь! – крикнула Ола, лихорадочно роясь в рюкзаке: сверху спальники и припасы, ракетница – на самом дне.
Зверь повернулся, утробно заворчал и снова направился к ней. Спрятанные под нависающими веками глаза налились кровью. Где же чертова ракетница, выложить и забыть ее на стоянке они не могли, совершенно точно не могли…
– Я тоже здесь! – подала голос Анита.
Жургун озадаченно дернул головой, но после короткого раздумья пошел на Олу.
– Иди сюда, кому говорю! – закричала Анита.
Не отреагировал. Пальцы наконец-то нащупали предмет, который мог быть только ракетницей. Через ткань. Лежит во внутреннем кармане на «молнии», и всего пара секунд на то, чтобы ее достать…
Что-то стукнуло жургуна по спине и отскочило.
– Эй, смотри сюда!
Он все-таки удостоил Аниту вниманием, и во второй раз ему прилетело по макушке.
Издав трубный боевой рев, жургун двинулся к скале, но Ола уже вытащила оружие. Первая одиночная ракета влепилась в массивный, словно каменная глыба, зад с трогательным кургузым хвостиком, как будто позаимствованным у другого животного.
Подскочив на месте – так, что земля содрогнулась – рассвирепевшая скотина развернулась в сторону кусачего противника. Новый залп заставил ее отпрянуть и ринуться вниз по склону, не разбирая дороги.
Когда треск кустарника и тяжелый топот стихли вдали, Ола с облегчением выругалась и уселась на землю.
– Он совсем ушел? – крикнула с гребня Анита.
– Надеюсь, да, – хрипло выдавила Ола. – Разве что ему приспичит отомстить, и он вернется… Шучу, это место для него теперь помечено маркером «опасно», пойдет, сука, искать другую территорию. Я только чудом не обоссалась.
– Я тоже, – поддержала разговор ее спутница. – Сейчас попробую слезть.
– Сиди пока там! А то на змею наступишь, или на караканца, или какая-нибудь сволочь укусит и яйца отложит… Какого черта ты сапогами разбрасываешься, где я тебе посреди Леса новые возьму?!
– А чем еще было в него кидать?!
Решив, что это здравое возражение, Ола кое-как встала и пошла искать Анитины сапоги. Великий Лес, хорошо-то как… Вскоре она поняла, почему ей хорошо: зубы больше не ноют. Всего-то и нужно было встретить жургуна, разозлить его, и чтоб душа в пятки провалилась – чары Риббера после такой терапии как рукой сняло.
Впрочем, передышка была недолгой. Через некоторое время боль вернулась, и когда они устроились рядом в спальниках, в темноте под звёздным небом, Ола со смесью обреченности и досады приготовилась к бессонной ночи.
...Подняв взгляд на табло «бегущей строки», она чертыхнулась и поставила чашку. Портал на Долгую Землю вошел в фазу схлопывания, да еще зубы адски болят – все сразу, отстойный бестмегаломаркетовский кофе не пошел им на пользу. Но она все равно должна успеть к порталу.
Подхватив сумку, бросилась к выходу. В дверях чуть не налетела на рослого парня, хотела проскочить мимо, но тот поймал ее и втолкнул обратно. Следом за ним в кафетерий ввалились три девки: одна шикарная, как с обложки дорогого журнала, вторая вся в черном, словно ниндзя, но тоже красивая, третья совсем девчонка, рыжая, загорелая, с веснушчатым облупленным носом, в летнем платьице, хотя на улице ноябрь, и вдобавок босиком.
– Теперь у меня есть повод, чтобы ей врезать, – обратился к ним парень. – Давно мечтал.
После чего двинул Оле кулаком в челюсть, так что она отлетела, свалив загремевший табурет на металлической ножке, и с размаху уселась на пол.
Больно не было. Наоборот – зубы враз перестали ныть. Ничего удивительного, во сне причинно-следственные связи не те, что наяву.
– Спасибо. Это надолго?
– Что – надолго? – Валеас глядел на нее сверху вниз без малейшего сочувствия. – Последние мозги отшибло?
– Видела бы ты, что у тебя на лице было! – жалостливо произнесла Клеопатра, устраиваясь на другом табурете. – Уже не увидишь, он разбил с одного удара, и оно истаяло.
– А что было?