От Мити всегда были одни неприятности, и эта, последняя, казалась роковой. Они, могильщики, закапывали яму и Вовка, загребая лопатой сырую землю, представлял, что лежит там внизу, а тут, вместо него — его друг.
Могилу закопали. Родственники пошли за венками, а Вовка с Палычем отправились в машину за крестом — вспухлая земля должна осесть, чтобы ставить памятник.
Палыч отвязал синий тент и забрался в кузов Газели.
— Вов, дай фонарь, — попросил он и протянул руку из кузова.
Вовка пошарил по карманам куртки, поискал в комбинезоне. Фонаря нигде не было.
— Посеял?
Вовка пожал плечами.
— Никакого проку от тебя! — воскликнул Палыч и махнул рукой.
Ворча что-то под нос, он выволок на свет один крест — не тот. Следующий — тоже не тот. И только третий оказался нужным. Вовка подхватил крест, закинул на плечо и потащил к могиле.
В планах на день было ещё пять могил, и две установки памятников. «Ну что ж, хоть отвлекусь немного, — думал Вовка, устанавливая крест. — Этот день уже не может быть хуже».
Часть 1; Глава 6
Керченский проснулся от собственного кашля. Взглянул на часы: 5:46. За окном только начинает светать, дымка стелется, оседает на стекле мелкими каплями, тихонько барабанит по карнизу. Он потянулся, прохрустел спиной, поднялся, откинув одеяло в сторону. Липкий пот, покрывавший тело, только что был горяч, а теперь зябко холодил.
Ещё несколько минут он просидел, опираясь локтями о колени и собираясь с силами, но из дверного проёма показалась морда Кэпа — крупного лабрадора. Он принюхался и аккуратно подкрался к хозяину, просунул голову ему под мышкой и лизнул в лицо.
— Это ты, жёлтый пёс, ну привет!
Пёс положил голову ему на колени и с грустным взглядом уставился ему в лицо.
— Что, гулять хочешь? Братишка, ты погоду видел?
Кэп гавкнул.
— Ну и?
Пёс крутанулся вокруг своей оси и снова гавкнул.
— Ладно, ладно, малыш, щас пойдём, надо только умыть морду лица.
Керченский вернулся через пару минут, надел спортивные штаны, накинул куртку и повёл пса на улицу. На выходе из подъезда он присел рядом с собакой, очутившись лицом к морде, и сказал:
— Только ты не долго, хорошо? А то у папочки кости болят.
С этими словами он отпустил пса, а сам уселся на лавочку у дома, наблюдая, как Кэп поливает деревья и носится из стороны в сторону. Эту собаку подарили ему родители. Иван вспоминал, как отец хлопнул его по плечу и сказал: «Ну, бабы у тебя нет, так хоть за собакой будешь ухаживать». Иван криво улыбнулся и взял щенка на руки. За два года щенок вымахал до размеров карликового пони, стал есть как лошадь и какать как слон. Керченский с этим свыкся, но теперь ухаживать за собакой стало тяжелее. Работы в последнее время прибавилось, да и самочувствие оставляло желать лучшего.
Пёс вернулся счастливый, вертел хвостом, прыгал, пытался играючи ухватить хозяина за руку.
— Ну нет, дружок, играть я с тобой не буду.
Дома Керченский вымыл ему лапы и отпустил.
— Кушать хочешь? — он потрепал пса за ухом. — Кушать хочешь, мой маленький, да? — сюсюкал он.
Пёс залаял и завилял хвостом.
— Тс-с-с-с, соседей разбудишь, — прохрипел Керченский и пошёл на кухню. Пёс последовал за ним, цокая по паркету когтями.
Иван открыл холодильник. Там лежал кусок усохшего сыра, и стояла сковорода со слипшимися макаронами.
— Чёт не густо! Тебе, братишка, сегодня надо перебиться сухим.
Он выскреб остатки вчерашней каши из миски пса и вымыл, затем насыпал ему сухого корма. Поменял воду, похлопал по золотистому боку и зашагал в ванную.
День только начался, а Керченский чувствовал, будто отработал полсмены, причём с кучей трупов и ещё большей кучей родственников этих трупов. Он прыгнул в свой новенький Форд Фокус, который купил вскладчину с отцом, и покатил на работу, стараясь не гнать. Оглядывался по сторонам, боясь пропустить знак или не заметить жёлтый свет светофора, ведь в последнее время был рассеян: терял вещи, проходил мимо знакомых людей, не замечая, как с ним здороваются, спотыкался на ровном месте.