Керченский позвонил в дверь, и та отворилась. Лена с растрёпанной причёской, в шерстяном халате и тапочках. Он заметил в её руках банку пива, но та быстро спрятала её за дверью. Она пригласила Керченского в дом, прикрыла дверь и, шаркая по полу тапками, провела его в гостиную. Поправила подушки на диване и пригласила сесть, а сама уселась в кресло слева.
— Соболезную по поводу смерти мужа, — сказал он негромко и прочистил горло, но тут же закашлялся.
— Спасибо. У вас есть новости?
— Вам сообщили, что нашли ещё один труп?
Лена покачала головой.
— Старушка по соседству. Её убили тем же ножом, что и вашего мужа. Сейчас мы пытаемся узнать, как связаны эти убийства и что стало причиной. Скажите, Елена, у вас есть версии, зачем Илья проник в дом?
— Нет, он сказал мне вечером, что описывает имущество с Жилиным. А потом… я просто проснулась, а его не было. Я даже не знаю, когда он ушёл.
— Хорошо, скажите, не знаком ли вам этот предмет? — он выудил из папки фотографию фонарика — светло-зелёный, с тёмной полоской на брелоке.
Лена бросила взгляд на фото и тут же ответила:
— Нет. А что это?
— Мы думаем, что предмет принадлежит убийце, — Керченский на секунду запнулся, снова прочистил горло и сказал: — Елена, дело очень серьёзное и мне надо знать, были ли у него друзья, с кем он мог бы забраться в дом?
— Не было у него друзей, все друзья — это Жилин и сосед по лестничной площадке, с которым он иногда ходил на футбол. Подождите! — запнулась она. — Вы думаете, он с кем-то полез чтобы ограбить эту чёртову ведьму, а потом они же его и убили?
— Нельзя исключать версию…
— Я не знаю. Зачем? Зачем он вообще туда пошёл? — вскрикнула Елена. — Он бы не стал никого грабить, он не такой. Он… старушек через дорогу переводит, пару месяцев назад починил велосипед соседскому мальчугану, а вы… лучше бы занимались поисками убийцы, а не пустыми обвинениями.
— Никто его не обвиняет, просто…
— Уходите, — прошептала она.
— Но…
— Уходите! — с горечью повторила она и указала на дверь. — Видеть вас не могу.
— Хорошо. Позвоните, если вдруг что-то вспомните.
— Да ну вас, — дрожащим голосом проговорила она и закрыла лицо.
Керченский вышел, стараясь не хлопать дверью.
«Чёртова ведьма», — слова Елены не выходили из головы. Керченский заполнял бумаги у себя в кабинете и вспоминал. Они с капитаном что-то упустили, только вот что? Это крутилось на языке, казалось простым и глупым. Обе версии убийства были надуманными, ненастоящими.
Глаза слипались. Он налил кофе, заглянул в дело, затем пролистал исписанный блокнот — ничего. Но вдруг вспомнил то, что не стал записывать, что показалось ему сущим пустяком. В день убийства Жилин сказал ему одну фразу: «Мамаев думал, что ведьма его прокляла. Он хотел снять проклятие».
По его телу пробежали мурашки. Керченский бросил бумаги и выскочил из кабинета. Спустился к машине и поехал к дому ведьмы. Снова.
Темнело. Дождь закончился, влажная утоптанная дорога хрустела камешками, колёса уворачивались от ям, заполненных грязной дождевой водой, пока не остановились у дома номер 5. Он зашагал к дому и, скрипнув дверью, вошёл.
«Мамаев что-то заметил. Что-то важное, что в теории могло помочь ему вылечить истерзанные болезнью руки». Керченский искал, перебирал то, что уже перебрали до него. Осматривал шкафы, тумбы, заполненные мешурой, вроде амулетов, шкатулок, камней и совсем странных вещей: пуха и меха, заключённого в баночки или подозрительных жидкостей, похожих на эфирные масла.
«Это всё не то. Что же он искал, что?» — и тут он прозрел, взглянув на полку, висящую недалеко от входа в комнату. Золотистый корешок книги поманил его. Это была она. Вещь, которую искал Мамаев, а нашёл он, Керченский.
Он потянулся к книге, но к горлу подкатил кашель — острый, как бритва и сухой, словно песок. Кашель раздирал глотку. Керченский послабил галстук, рванул воротник и на пол посыпались пуговицы. Он не мог вдохнуть и теперь только хрипел. Мир перед глазами содрогался, плыл, и наконец, Керченский почувствовал, что падает, попытался ухватится за что-нибудь — за воздух, — но в глазах потемнело и он замертво рухнул посреди комнаты.