— С кем? — он не сразу понял, кто это, хоть и видел памятники с этой фамилией рядом с сегодняшней могилой.
— Не прикидывайся! Полицейский, которого ты убил.
— Нет-нет, поверьте мне, я никого не убивал.
— Как не убивал?
— Это не я.
— А кто? Твой подельник?
— Нет.
— Вот те на! Ну хорошо, Вова Кузьмин, рассказывай, как всё было с самого начала.
И он стал рассказывать, глядя на стол — там он отыскал неглубокую выщербину, за которую зацепился взгляд:
— Мы с Митяем решили ограбить ведьму…
— Погоди, Митяй — это кто?
— Это мой друг.
— Полное имя!
— Дмитрий Сергеевич Логвинов.
— Хорошо, продолжай!
— Так вот, мы с ним решили ограбить ведьму. Ночью разбили окно, залезли к ней, обыскивали дом, но вдруг услышали шум. Я заметил, как кто-то пробирается внутрь и огрел его первым, что попалось под руки.
— Медной статуэткой?
— Наверное, я не помню, было темно. Мы посадили его на стул и связали. Митяй и правда хотел замочить его, но я вдруг заметил на улице ещё кого-то. Женщину. Она стояла с ножом и пялилась прямо на нас.
— Стояла с ножом?
— Да, как приведение.
— Описать можешь?
— Смуглая, тёмные длинные волосы — наверное, по пояс. Она бросилась к нам, и мы слиняли, выпрыгнули в окно. Утром я пошёл на работу, и Палыч сказал мне, что мента… простите, полицейского убили.
Толстяк взглянул на коллегу.
— Палыч, должно быть, кузен Мамаева, — сказал тот Багрянцеву, а затем обратился к Вовке: — вы работаете вместе?
— Да.
— Ох, какое интересное совпадение, вы проникли в дом, связали человека, который тоже решил проникнуть в тот же дом, а потом просто убежали, испугавшись бабы с ножом? — Багрянцев грохнул кулаком по столу. — Давай не дури мне!
— Но я говорю правду…
— Ты сам-то веришь в свою правду? Ладно, где твой друг, этот… Митяй? Где живёт?
Вовка назвал адрес. Багрянцев вышел и вскоре вернулся. Он продолжал терзать его вопросами, выворачивая их и так и этак, чтобы найти лазейку в его словах, ждал его ошибку, чтобы словить на лжи, но Вовка повторял одно и то же.
В окошке позади Багрянцева стало темнеть. Измождённого Вовку вывели из кабинета, а навстречу уже вели Митяя с разбитым носом. Его взгляд пылал ненавистью, он отчётливо произнёс одними губами «Сука!», глядя Вовке прямо в глаза.
Часть 1; Глава 8
Оба подозреваемых говорили одно и то же, причём никто из них и словом не обмолвился об убитой старушке, а когда Багрянцев стал твердить, что они убили и её, Керченский наблюдал, как они менялись в лице: Владимир бледнел и, запинаясь на каждом слове, клялся, что они не убивали ни Мамаева, ни бабку. Они выглядели так, будто впервые слышат об этом. Оба, как один говорили о женщине с ножом, говорили о том, что просто сбежали, когда она направилась к дому. Казалось бы, нелепица, но показания сходились полностью.
Сообщник Владимира, Дмитрий Логвинов был более хладнокровен, сперва пытался отрицать даже тот факт, что кто-то ещё пробрался в дом, но после — повторил сказанное Владимиром почти слово в слово.
Багрянцев составил протокол, в котором указал, что задержанные пролезли в дом Гульназ, убили Мамаева, в то время как соседка услышала шум и подошла к окну, чтобы посмотреть, что произошло. Чтобы не оставлять свидетелей, они убили и её.
Керченский вспомнил о маленькой детали. Когда-то давно он приезжал на вызов к старушке. Тогда ещё она отлично слышала, но в день убийства он обнаружил слуховой аппарат на её тумбе. Он позвонил Жилину:
— Дело есть! Скажи, пожалуйста, убитая бабка была глухой?
— Ага, Мамаев говорил, что глуха, как тетерев. А что?
— То есть она не могла услышать ночью шум из соседнего дома?
— Ну скажем так, мы с Мамаевым ехали в машине, и он вдруг начал говорить, что бабку тоже прокляли. Она твердила, что ведьма её лишила слуха. У неё вроде был слуховой аппарат, так что…
— Он был на зарядке.
— Тогда вряд ли.
— Спасибо, Жилин, ты очень помог.
Керченский повесил трубку и вернулся в кабинет. Открыл дело, вытащил фотографию тумбы из дома старушки и, ворвавшись в кабинет капитана, положил на его стол.