Но было что-то ещё. Расследование крепко засело в его мозгу, а вместе с тем его мысли занимал сам Мамаев. Он думал, что ведьма его прокляла, и повод для этого был, недаром ходили слухи, что Мамаев потребовал у неё взятку, а она отплатила ему бородавками на руках. Соседка ведьмы, оказалось, тоже говорила о проклятии, и хоть Керченский поначалу не верил в эти сказки, но с каждым днём к нему в душу подсеивалось крохотное зёрнышко сомнения. Зёрнышки теперь превращались в ростки, а ростки прорастали и заполняли нутро, ведь основания для этого были, и не пустые.
Часть 1; Глава 9
Керченский взглянул в ночное небо: тысячи звёзд, а на погонах — ни одной, лишь полоски. Он вёл старенькую синюю «четвёрку» с белой полосой на боку. Машина скрипела на кочках и лежачих полицейских, а при переключении скоростей подёргивалась, словно устала от размеренной езды и желала рвануть изо всех сил, показать, что она на что-то ещё способна. Проезжая неподалёку от улицы Бирюзовой, они с напарником, белолицым моложавым новичком, получили вызов:
— Приём! Можете заехать на Бирюзовую, дом 3? Там старушка ругается на шум.
— Принял, — ответил напарник.
Керченский повёл машину в переулок. Редкие фонари выхватывали куски ухабистой дороги, остальное было во мраке, пока его не настигал дальний свет «четвёрки». Они остановились у фонаря. Из-за забора дома номер 3 показалось лицо старушки.
— Ох, мальчики, добрый вечер, — сказала она, махнув рукой.
— Вы полицию вызывали? — спросил Керченский.
— Я-я! Уж измучилась, спать не могу из-за воя.
Полицейские подошли к калитке, старушка открыла, и они вошли во двор.
— Из-за воя? — переспросил напарник.
Старушка закивала:
— Да, да, из соседнего дома. Как будто волк воет — страсть как боюсь!
— Ничего не слышу, — ответил напарник.
Керченский подтвердил.
— Вы приехали, и перестал. Вы всё-таки разберитесь, пожалуйста, а то с ума сведёт проклятая. Уже три дня как терплю…
Они зашагали к соседнему дому. Сквозь покосившийся забор из досок просматривалась тьма. Двора лишь слегка касался тёплый луч уличного фонаря, остальное куталось в темноте, особенно дом. Его будто отделяла стена мрака, даже окна не отливали блеск, если они и вовсе там были.
Керченский поискал звонок наощупь, напарник включил фонарик. Под небольшим навесом из потрескавшегося жёлтого пластика торчали два провода. Керченский подёргал ручку: заперто. Он встал на носочки и запустил руку поверх калитки. Что-то нащупал, по крайней мере, так ему показалось, но зацепился рукавом.
— Эй, вот щеколда, — напарник подсветил калитку на уровне пояса.
Керченский высвободил руку, в то время как напарник отворил калитку. Они вошли. Под ногами на дорожке похрустывал гравий, Керченский тоже достал фонарь: по обеим сторонам двор зарос сорняком, причём зарос по пояс, а кое-где высились стебли почти с человека.
Напарник сдавленно чихнул в руку.
— У меня аллергия на эту хрень, — он ткнул фонариком куда-то в заросли и громко высморкался.
— Ладно, вали в машину, сам разберусь.
Напарник поблагодарил и, продолжая чихать, побрёл к машине.
— Как вас таких на службу берут… — буркнул Керченский и зашагал к деревянной двери, облезлой почти до основания.
Он громко постучал. Никто не ответил.
— Кто-нибудь дома? — крикнул он.
Послышался шум, внутри захлопали двери и в окне зажёгся свет.
— Кто там? — прозвучал низкий женский голос из-за двери.
— Полиция. Откройте!
— Я не вызывала, — ответил голос.
— Вызвала ваша соседка, жаловалась на шум, откройте дверь.
Дверь со скрипом приоткрылась, но совсем чуть-чуть. В жёлтой полоске света появилась часть лица женщины — левый глаз, чёрный и блестящий как уголь. На смуглое лицо спадали такие же угольно-чёрные растрёпанные волосы.
— В чём дело… — женщина замялась, будто не зная, как назвать гостя, — товарищ полицейский?
— Соседка жаловалась на вой из вашего дома. У вас есть животные?
— Нет! — резко ответила она. — Старуха что-то перепутала, но ничего страшного. Что-то ещё?