Жилин тотчас вспомнил все подколы с его стороны, и ему стало не по себе. Но кто если не он?
Они попрощались. Жилин вышел на улицу, обогнул белый судебно-медицинский микроавтобус и только что прибывший болотного цвета уазик, выполнявший роль катафалка для перевозки его товарища.
Он сел в машину и уставился вперёд в одну точку. Просидел так несколько минут. Его мысли были не здесь, они были рядом с Леной Мамаевой, которая наверняка, ничего не подозревая, занималась домашними делами, смотрела телевизор или говорила с подругами по телефону. Жилин сжал руль потными ладонями и тот жалобно заскрипел.
— За что же вы его, суки… — просипел Семён.
По дороге он думал, как сообщить, с чего начать. Прокручивал в голове десятки вариантов фраз. Он то просил её присесть, то говорил всё сразу, на духу, чтобы сделать удар менее мучительным. Но в его мыслях всё заканчивалось одинаково. Лена плакала, а он, не зная, как утешить, просто стоял и хлопал глазами или мял в руках фуражку, в общем, вёл себя как полнейший идиот, хотя это меньшее, о чём нужно было беспокоиться в таком случае.
Чем ближе он подходил к её двери, тем быстрее билось его сердце. Когда он нажал на звонок, то не чувствовал ничего, кроме гулких ударов в ушах. Дверь отворилась, Лена в заляпанном фартуке, с улыбкой на устах, с туго собранным хвостом, горит, сияет, как свеча в темноте. Ещё несколько минут, и она погаснет. Жилин её потушит. И кто знает, когда она загорится вновь.
— О, Жилин, давно не виделись. Заходи! — протарахтела Лена и упорхнула на кухню.
Жилин шагнул в дом, и его окатило горячей волной то ли от переживаний, то ли от жара готовки.
— Я тут котлеты жарю, — кричала она с кухни, пока тот разувался.
Жилин встал в проходе кухни. Лена снимала со сковороды дымящиеся котлеты цвета старой ржавчины.
— Ну, рассказывай! Ты, наверно, к Илье? Так он на службе. Вы разве не вместе сейчас работаете? Присаживайся, будешь дегустатором, — с задором воскликнула она, не отрываясь от плиты.
Она выложила новую порцию котлет на сковороду. Развернулась с тарелкой уже готовых и взглянула на Жилина. На его лице был отпечаток утра. Такое не сотрёшь.
— Ты чего, Семён, что с тобой?
— Лена. Илья погиб.
— Прости?! — переспросила Лена, и улыбка мигом исчезла с её лица.
— Погиб сегодня ночью.
Её руки ослабли, тарелка наклонилась, и котлеты одна за другой полетели на пол.
— Но… я же… как…
Она выронила тарелку и оступилась, ослабла, как тряпичная кукла. Жилин подхватил её, обнял, прижал к себе. Лена зарыдала, содрогаясь от горя, хваталась за его плечи, как за спасительный образ, оставляя на кителе жирные следы готовки.
Она плакала, всё не унимаясь, а он долго обнимал её. Настолько долго, что котлеты на плите успели сгореть. Жилин спохватился, высвободился из душных объятий, усадил её на стул и выключил плиту. Открыл окно и включил вытяжку на полную. Присел напротив и взглянул в её пустые глаза, не зная, как утешить. Когда молчание стало нестерпимым, Жилин сказал:
— Скоро мне надо будет уйти. Я всё-таки на службе.
Лена обречённо кивнула.
— Как это случилось? — она смахнула слезу с раскрасневшегося лица.
— Его убили, — холодно ответил Жилин.
— Кто?
— Пока не знаю. Я обнаружил его утром. Следователь говорит, что он погиб несколько часов назад. Ночью.
Лена всхлипнула, теребя в руках край фартука, не глядя на Жилина, а куда-то в пол, или сквозь него.
— Знаешь, какие последние слова он от меня услышал?
Жилин покачал головой.
— Я обидела его, оттолкнула. Сказала, что мне нужно время, чтобы свыкнуться с его болезнью. Время, которого теперь нет.
— А он?
— Он — ничего. Когда я проснулась, его уже не было, но он не впервые уходил так рано, до моего пробуждения. Я отправила детей в школу, приняла душ, посмотрела серию «Чёрного зеркала», поговорила с мамой, господи, о чём я говорила… а он всё это время был… мёртв. Я занималась чёрт-те чем и не знала…
Лена замолчала на мгновение, а потом спросила:
— Где это произошло?
— Мы описываем имущество некой Айтемировой Гульназ. Там я его и нашёл.