— Девочки, прекратите! Дайте поспать им! — зашипела она.
— Ну, Персуда, они же чужаки, неужели тебе не интересно узнать про них побольше? — наперебой защебетали девочки, вскакивая на ноги. Их браслеты, как и украшения остальных жительниц табора, звенели при каждом их движении.
— Мама запретила их трогать. Идите, играйте!
Тут снаружи раздалось лошадиное ржание и топот копыт. При этих звуках «галчат», как называли детей цыгане, будто ветром сдуло. Мгновенно в избе наступила тишина. Персуда вздохнула, но, почуяв усилившийся запах молока, кинулась к печи в соседней комнате. Она, вооружившись ухватом, вытащила горшок с кашей и поставила на подоконник остывать. Покрывшееся инеем стекло, тут же начало оттаивать, от горячего пара, исходившего от варева.
На дворе был обычный морозный день. По снегу бегали дети, кидаясь друг в друга снежками. Взрослые мужчины и юноши сейчас были либо на охоте, либо занимались лошадьми. Хозяйки по большей части сидели дома. Некоторые сидели на деревянных скамьях у изб и следили за малышами, чтобы те нечаянно не попали под копыта.
— Персуда, как там холодно! — произнесла молодая цыганка, прижимая ладони к печи. — И не скажешь, что февраль.
— Мам, а долго у нас эти чужаки пробудут? — спросила девушка.
— Не знаю. Сколько захотят, — уклончиво ответила та. Тут из соседней комнаты донеслись странные звуки. Цыганка ушла туда, по дороге поправляя платок на голове и длинную юбку. Она зашла в ту комнату, где несколько минут назад сидели её дети, с интересом смотря на Баша и Марию, спавших там на циновках. На кроватях в том таборе спать было не принято. Себастьян будто бы что-то пробормотал во сне и поморщился. Женщина сперва подошла к нему. Когда же глаза юноши открылись, она расплылась в нежной улыбке.
— Баш, дорогой, четыре года тебя не видела, а ты всё не меняешься.
Принц прыснул, узнав голос собеседницы, и с трудом приподнялся на локтях.
— Как сейчас, так и тогда ты встретился с Яраной-ведьмой. Только в прошлый раз ты наглотался дыма.
— И я рад тебя видеть, Станка, — он поморщился, положив ладонь на голову. — Только почему у меня так…
— Голова болит? Это побочный эффект макового порошка, которого вы нанюхались, — засмеялась женщина. — Янко, сын Тсеритсы и Плеймна, на вас его высыпал. Не смотри так, Баш, он молодец. Мы всегда учили детей остерегаться чужаков, ты это знаешь. Они редко в друзьях у нас ходят. Ты стал исключением.
Парень, не переставая морщиться, начал оглядываться по сторонам, выискивая глазами подругу. Когда увидел её у противоположной стены, немного успокоился.
— А это кто? — спросила цыганка, лукаво глядя на парня.
— Моя подруга, Мария.
— Она красивая, — цыганка бросила новый заинтересованный взгляд на юношу. Тот лишь прищурился в ответ. — Ладно, не смотри так. Хочешь есть небось. Вставай.
Мария проснулась от резкого запаха тёплого молока, смешанного с морозом. Кто-то вышел из избы за дверь. Девушка огляделась по сторонам, стараясь смириться с неприятной ноющей болью в затылке. Комната была ничем не примечательна с первого взгляда. Солнце очень тускло освещало, сквозь белые занавесочки на окнах. Шерстяное одеяло, укрывавшее императрицу приятно согревало, не давая замёрзнуть. Мария поднялась на ноги и, легко пошатываясь от некоторой слабости, подошла к окну. Поняв, что она находится на территории табора, девушка очень удивилась. Тут из соседней комнаты раздались голоса. Разобрав среди них знакомый тембр, императрица подошла к двери и осторожно посмотрела в открытый проём.
Возле окна сидел Баш и общался с молодой цыганкой в цветастой тёплой одежде и с платком, опоясывавшим её голову наподобие обруча. Большое количество ярких украшений немного смущало.
Только вот так сразу выходить девушке как-то не хотелось. Маруся снова отошла к окну, стараясь получше разобраться в произошедшем. Бросив взгляд на пол, у своей циновки она увидела свой плащ и, накинув его, села на громоздкий деревянный сундук, уперев локти в колени и о чём-то сосредоточенно думая. В первый раз за всё время, она задумалась о сёстрах. Как они? Может, всё же зря они сбежали? Девушка несколько обречённо вздохнула. Ей стало стыдно за такой легкомысленный и эгоистичный поступок. Может, всё же лучше было бы остаться? Ну да, с Башем пришлось бы не видеться, но это во благо. И он был бы цел, и с сёстрами бы отношения сохранила. А сейчас… Сейчас Мария даже не знала, сможет ли вернуться после такого.
— А ведь они волнуются, — с укоризной подумала девушка. — Машка, ну ты эгоистка.
Да, а если волнуются — значит, любят. А если любят — значит, после разговора можно было бы уломать хоть одну из них на разрешение встречаться с Башем без проблем.