На утро у Антоана болела голова, а события минувшей ночи расплывались в памяти скрываясь за дымкой забвения. Ему даже пришлось приложить усилия чтобы убедиться в том что это не было сном. Ведьмак ушёл до его пробуждения и обнаружился на краю села граничащем с лесом.
— Что ты делаешь? — сонно пробубнил бард, но Вернер остановил его взмахом руки. Убийца широкими шагами мерил окружность от стены ближайшей хаты, бурча что то себе в бороду.
— Я не уверен в радиусе действия заклинания, не уверен что это вообще заклинание, похоже больше на бабкины причуды. — пояснил он осматривая отменённый им круг. — Собрать ингридиенты, связать из них чучело ребёнка, вереск на место сердца положить. Ещё и заклятие странное, на старшей речи но в переводе абсолютно несвязная белиберда.
— Я ничего не понял. — честно сказал поэт.
— Главное чтобы понимал я. — улыбнулся ему Вернер. — Ладно, подготовиться ещё успею, надо идти пожрать чего нибудь.
Дочка мельника которую, по видимому, солтыс приставил заботиться о гостях долго игнорировала канючещего песенками и игрой на краснолюдской свирели Антоана и подала ему нехитрый завтрак только после просьбы ведьмака.
— А ты стал дружелюбнее. — решился на откровенность поэт. Они расположились недалеко от своего амбара, подставив лица солнцу и мусоля данные на завтрак сухари с тоненькими шмотками сала.
— Я говорил, мне, вроде как, нравятся люди искусства. А то что ты вчера предупредил меня об опасности, умудрившись при этом не загадить исподнее я тоже ценю. — хмыкнул Вернер. Антоан улыбнулся похвале.
К полудню солнце стало неимоверно печь голову, а мошкара, сидящая в высокой, по колено, растительности и потревоженная идущими людьми, громко гудела над ухом так и намереваясь укусить. Антоан наконец окончил свои попытки пересвистеть её на любимой свирели и обратился к ведьмаку.
— Так что мы ищем?
— Полынь, бессмертник и в особенности вербену. Подозреваю что по сути только она нам и нужна. — пояснил Вернер- Она обладает удивительным эффектом для вервольфов, стимулирует выработку гормонов и приводит в состояние сексуального возбуждения, как мята для котов.
— Ты всегда говоришь так заумно?
Ведьмак пожал плечами.
— Старый Ингвар колотил меня каждый раз как я начинал изъясняться подобно скеллигским пиратам, вот и видать я и набрался.
— Кто такой этот Ингвар? — не выдержал бард.
Вернер вдруг посмурнел, но глянул на барда спокойно.
— Может потом расскажу, ищи траву.
Ведьмак то и дело присаживался, что то срывал, критически рассматривал, пробовал на вкус и клал в маленький подсумок на широком обшитом кольчугой поясе. Трубадур же в травах не разбирался и вместо этого просто расхаживал рядом с ним, придумывая новую песенку или поэму чтобы получить сегодня ужин.
В Селки вернулись только в сумерках. Вернер расширил зрачки, шёл быстро, обходя скрытые в траве булыжники и кротовые норки. Антоан запнулся почти обо всё на пути. Вымотанные жарой, бысто перекусили варёной картошкой и легли спать.
Так прошли шесть последующих дней, Вернер слонялся по округе, собирал какие то ингридиенты, изучал местность, объяснял местным как они должны поступить когда явятся чудовища. Бард ходил за ним хвостиком, по возможности помогая в чем либо, но в основном развлекая беседой или игрой на свирели, лютне, а то и простым скандированием стихов. Вернер оказался заядлым любителем браных трактирных песен и возвышенных баллад. Поэт часто слышал как он тихонько подпевает ему знакомые мелодии.
За шесть дней отношения между ними стали явно теплее, Вернер охотно рассказывал Антоану о чудовищах и с ухмылкой слушал о неуклюжих попытках барда захомутать очередную баронессочку или служанку из корчмы, как правило неудачных.
На седьмое утро поэт проснулся от резкого запаха трав, спирта и чего-то незнакомо. Ведьмак сидел на на улице, на холмике с которого свалился при первой битве с волчьим королём. Перед ним горел маленький костерок, в оранжевых отблесках которого виднелись мензурки, маленькие медные котелочки, латунные трубки и причудливых форм сосуды с бурлящими отварами. Антоан сразу вспомнил как знакомый краснолюд показывал ему самогонный аппарат, правда тот был во много раз больше и занимал едва не треть комнаты.
— Не подходи, испарения тоже бывают токсичны. — Остановил его Вернер.
— Это то самое? — с надеждой пролепетал поэт, заходя так чтобы ветер не дул на него. — Ведьмачьи элексиры? Ты что готовишь их на костре?
Ведьмак усмехнулся, видя выступающее на юношеском лице огорчение.