— Дед, ты совсем на старости лет сдурел?! — с ходу начала заводиться дородная тетушка и указала на длинную пехотную трёхлинейку, дореволюционного образца, которую высокий, седобородый старик, облачённый в выцветший, брезентовый плащ и болотные сапоги, держал в руках.
— Цыц баба! — рявкнул Щукарь в ответ, и Авдотья Никитична мигом прикусила язык. Затем дед придирчиво осмотрел меня с ног до головы и с сомнением покачал головой. — Ну что лейтенант, поможешь мне немного? — спросил он.
— Без проблем дедушка. Помогу чем смогу. Только скажи, на кого охотишься? — поинтересовался я.
— Да понимаешь ли паря, засаду делал на одного дюже опасного зверя, а тут понимаешь ли под трясиной проснулась совсем другая мерзопакостная тварь. Не такая лютая и умная как первая, но очень опасная.
— Что-то потустороннее? — спросил я и дед удивлённо поднял кустистые брови.
— А ты что лейтенант, в потустороннем разбираешься или так что-то где-то слышал? А то по тебе так и не скажешь?
— Немного разбираюсь. И аномалию эту чую и испарину темную над трясиной вижу. Да и подобное я уже видел и не раз — сказал я и указал на пентаграмму, вырезанную на досках пола, в центре сарая.
— Это хорошо, что разбираешься — сказал дед и в этот момент снаружи раздался треск, ломаемых веток, сопровождаемый всплеском и яростным бульканьем. — Авдотья быстро за ящики, уткнись лбом в угол и не смотри! — выкрикнув приказ, дед резко развернулся, высунул ствол винтовки из бойницы и сходу выстрелив, быстро передёрнул замковый затвор.
До того, как прозвучал второй выстрел, я успел шагнуть к соседней бойнице и увидел, как из вспучившейся, мазутной трясины, окружавшей небольшой островок с сараем, что-то начало вылезать. Камыши ломались и ходили ходуном, а из расступившейся мазутной массы, появлялось змееподобное белесое создание, окружённое клубами истинной тьмы.
Затем всего на мгновение в тошнотворной массе появились кольцеобразные челюсти и в тот же миг снова грохнул выстрел. Винтовочная пуля раздробила одну из челюстей, выбив целый веер мелких зубов и явно потустороннее существо, заскрежетало и издало неистовый стон, переходящий в высокочастотный крик и вой.
А уже через секунду из-под поверхности трясины, появилось длинное червеобразное тело, и начав яростно извиваться, устремилось вперёд. В этот момент дед Щукарь выстрелил ещё раз, а потом по собранной из чёрных шпал стенке, ударило с такой силой, что из всех щелей повалила трухлявая пыль.
Отлично понимая, что прямого контакта с тварью не избежать, а патронов у меня в «Нагане» всего семь, я откинул защёлку, закрывающую каморы и воспользовавшись шомполом, вытряхнул пару из них себе на ладонь.
Дед отпрыгнул от бойницы, затем выстрелил в мелькающее снаружи тело два раза и недовольно меня зыркнув, выдернул из самодельных, кожаных ножен, длинный, четырёхгранный штык трёхлинейки.
Ловко приткнув его к стволу, он поудобнее перехватил винтовку и принялся ждать, водя игольно-острым клинком из стороны в сторону, в то время как мечущаяся за стенами длинная тварь, слепо билась о шпалы в поисках прохода внутрь.
Авдотья скукожилась в углу и отвернувшись к стене часто крестилась, а старик начал на распев читать какую-то тарабарщину. И как я заметил, после первой же законченной фразы, на острие штыка начала появляться раскаленный до бела область, начавшая с каждым последующим словом разгораться, превращаясь в нестерпимо светящуюся точку.
А я в это время я судорожно сваливал всю накопленную энергию в два патрона. Наконец заметив призрачное свечение, идущее от пуль, я затолкал латунные цилиндрики в каморы барабана и едва успел, защелкнув защелку, как взобравшийся по стенке, извивающийся червь, рухнул внутрь сарая, проникнув через участок с отсутствующей крышей.
В тот же миг я получил мощный удар в плечо и растянулся по полу. Причём Наган выбило из моей ладони и тот отлетел к стене. В этот момент в моей левой руке появилась финка и я её воткнул в белесое тело, видневшееся в клубах тьмы.
Тварь дёрнулась и рукоять глубоко вошедшего ножа, вырвалась из моей руки. А потом я увидел, как дед Щукарь шагнул вперёд и с уханьем выполнил упражнение «длинным штыком коли».
Четырёхгранное, игольчатое лезвие штыка с чавканьем погрузилось в плоть твари и пробив её насквозь, пригвоздило его часть к полу. При этом из раны тут же с шипение вырвались клубы белого пара. А сам дед, как мне казалось, не обращая внимание на извивающееся тело, весящее не менее нескольких сотен килограмм, продолжал стоять над ним словно скала. При этом он давил всем телом на винтовку и басовито читать свой речитативный наговор.