Министрам пришлось подчиниться — неповиновение выглядело бы бунтом против короля, а как он поступает с бунтовщиками, они уже видели. Но это нелегко далось им. Со многими из мятежников их связывали узы родства или давней дружбы, но что делать, если выбор настолько суров: или родство и дружба, или министерский портфель и, возможно, сама жизнь?
Единственными советниками короля остались ведьмы. Эти три красавицы умудрялись оставаться практически невидимыми — на них никто не обращал внимания, но они видели всех и всё, оценивая глубину вины и степень вовлечённости в заговор каждого из виновных.
Оказываясь перед лицом Винсента, мятежники вели себя по-разному. Кто-то пытался вымолить пощаду, униженно пресмыкаясь и возлагая вину на кого угодно, только не на себя самого. Кто-то пытался купить помилование, обещая раскрыть дополнительные сведения, и очень удивлялся, когда три ослепительных красотки выкладывали ему те сведения, на которые он так надеялся. Кто-то винил короля во всех смертных грехах, включая убийство его отца, и сыпал проклятиями. Кто-то, сломленный и равнодушный к собственной участи, безропотно принимал приговор и уходил, не поднимая головы, навстречу своей судьбе…
Глубину их падения определяли ведьмы. Только после их решения секретарь вписывал в личное дело вердикт: казнить, лишить титула, конфисковать имущество, или всё сразу.
Нескольких человек попросили помиловать сами сёстры Салем. Речь шла о троих дворянах, практически не имеющих влияния. Их участие в заговоре было обеспечено шантажом и угрозами в адрес их детей, и они искренне радовались, что заговор провалился. О помиловании они не просили, умоляли только не конфисковывать их имущество, чтобы их семьям не пришлось просить милостыню — и плакали от счастья, когда им объявили, что они не будут казнены и разорены.
— Но глаз с вас не спустят, — напутствовал их Винсент, и они отнеслись к этому с полным пониманием.
Награждение верных — в первую очередь за счёт конфискованного у заговорщиков — заняло тоже немало времени. Перераспределив земли и ресурсы между теми, кто сохранил преданность трону, король и его свита смогли наконец предаться отдыху.
Который внезапно оказался прерван — сработала сигнализация. Тревожный сигнал информировал, что кто-то проник во дворец, не имея на то ни права, ни разрешения. Но сеть Ковена не выявила нарушителей, и охрана никого не нашла. Впрочем, не нашла она и кое-кого ещё.
— А где Феликс? — спросил кто-то из тяжёлой пехоты, когда дворец обыскали без всякого результата и вновь собрались во внутреннем дворе.
Могучая фигура командира штурмовиков, всегда стоявшего во главе строя, отсутствовала.
— Мы его не слышим, — пропели сёстры.
План «Перехват», объявленный немедленно, результата не дал — Феликс Магнус как сквозь землю провалился.
— Фамильяр не мог покинуть свою ведьму добровольно, — обронила Джейд.
— Его забрали насильно, и мы этого не заметили, — добавила Эмбер.
— Кто-то знает о наших возможностях, — сказала Эмеральд.
Феликс Магнус не прекращал упорной, но бесполезной борьбы с похитителями. Связанный по рукам и ногам, с накинутым на голову мешком, он ничего не мог противопоставить им, но изо всех сил пытался освободить руки. Он даже не знал, кто его похитил. Была тревога, он бросился обыскивать дворец, краем глаза уловил смутную тень — и наступила темнота. А очнулся он уже в оковах и с мешком на голове. Он даже не знал, сколько времени прошло с момента похищения…
Но наконец ровный гул гравитележки, на которой его везли, стих. Его без всякой заботы свалили на пол, сдёрнули мешок, мешающий видеть, и Феликс болезненно сощурился — даже тусклый свет настенного фонаря показался ему слишком ярким.
Помещение, в котором он оказался, было ему смутно знакомо. Феликс всмотрелся в голые каменные стены, в решетчатую дверь… Ну конечно. Его притащили в камеру, которая была специально создана, чтобы удерживать генетическими модифицированного суперсолдата с силой одержимого.
Одна из чёрных теней шевельнулась, обретая сходство с человеческой фигурой, и Феликс услышал знакомый голос:
— Добро пожаловать домой, братец.
Глава 1
На Землю мы прибыли на обычном пассажирском шаттле, с обычными пассажирами. На высоте около двухсот семидесяти километров шаттл сбросил скорость, выключил двигатели и начал планирование. Когда высота упала до ста двадцати километров, он задрал нос и выполнил несколько виражей для уменьшения скорости. По мере того, как атмосфера становилась всё более плотной, обшивка нагревалась, и Снежка, которую я пустил к иллюминатору, прикипела к виду за остеклением. Сквозь прозрачную оболочку из пламени видна была бело-зелёно-голубая чаша Земли, которая плавно приближалась — вернее, мы плавно приближались к ней. Уже можно было различить извилистые нити рек, крупные города, и к одному из них мы сейчас направлялись.