Первыми подоспели те, кто был ближе всего, у самого берега. Зрелище расправы над «Ратником» поколебало их решимость, но стоны и крики Охотника, требующего помощи, напомнили им о чувстве долга, и пехотинцы пошли в атаку, накрывая меня плотным огнём. Их ждал неприятный сюрприз.
Мне больше не нужно было беспокоиться о том, чтобы не спугнуть Охотника, и я развернулся в полную силу. Ускорился так, что человеческий взгляд не мог уследить за мной, и одного за другим начал выбивать пехотинцев. Они ничего не могли со мной поделать, а я мелькал между ними, как призрак, уничтожая их ударами плазменного клинка, зарядами молнии, ломая и отрывая конечности вместе с частями доспехов… Очень скоро в лесу не осталось ни одного живого тяжёлого пехотинца, кроме одного, которого я взял целым и невредимым и притащил к Охотнику.
— Ты что-то там кричал про честный бой, — я прижал пленного к земле рядом с переломанным телом. — Так вот тебе пригодное для переноса и отлично тренированное тело. Перебирайся.
Переселение симбионта не заняло много времени. Боль подстёгивала его, понуждая поскорее покинуть изувеченное тело, и в пехотинца он перебрался так быстро, как только мог. Я впервые видел процесс перехода полноценного симбионта и наблюдал за действом с нескрываемым интересом.
Посмотреть было на что. Сначала лёгкое мерцание определило место, где пряталась тварь — на груди Охотника. Потом она появилась целиком — светящееся создание, напоминающее огромную креветку. Переставляя ножки-лучики, существо перебралось на грудную пластину мобильного пехотного доспеха и начало погружаться в неё.
Новое тело Охотника поднялось на ноги, огляделось в поисках спасения, но память о том, как быстро и безжалостно я пресёк попытку побега, была ещё свежа, а разбросанные повсюду тела штурмовиков не внушали ему оптимизма.
Так что следующим его решением была атака — без предупреждения, стремительная и напористая. Я легко отразил её и контратаковал, сбив Охотника с ног, однако дал ему подняться — и атаковал снова. Он пытался уклониться, но я не позволил ему этого сделать, отшвырнув в сторону серией ударов. Охотник упал на колено, но вскочил и бросился на меня, чтобы нарваться на серию ударов по корпусу и ногам.
Это был не поединок, а избиение. Что бы ни делал Охотник, ни одна из его атак не достигала цели, и он не мог отразить ни одну из моих атак. Я избивал его, методично вколачивая в него понимание, что он не может ничего мне противопоставить, что я, Прима, намного сильнее даже такого подготовленного одержимого, и постепенно им овладевало отчаяние.
Но я ещё медлил — мне мало было отчаяния, я хотел полностью сломать его морально, прежде чем нанести решающий удар. Очередная серия ударов снова повергла его наземь, я придавил его коленом к земле и сорвал с него шлем. У Охотника вырвался вопль бессильной ярости — он уже знал, что шансов у него нет никаких, что я играю с ним, как он сам привык играть со своей добычей, что сейчас он умрёт или будет поглощёмн моим симбионтом, и неизвестно, что хуже…
В отдалении в тайге прозвучал сильный взрыв.
— Что это? — невольно спросил Охотник.
— Твой корабль, — ответил я.
— Как ты меня вычислил? — он цеплялся за разговор, оттягивая неизбежное.
— Твоя «Виверна» засветилась поблизости от места покушения на Полину Медведеву, она же стояла на взлётно-посадочной площадке Нови-Сада в тот день, когда там открыли охоту на мою невесту, — ответил я. — И вот она высадила десант для охоты на меня… Один раз — случайность, два — совпадение. Но три — закономерность.
На заваленный телпами берег таёжной речки опустился тяжёлый вооружённый шаттл. Это значило, что корабля Охотника больше нет. Я дал Медведеву координаты зоны высадки, и он не терял времени даром.
Откинулась аппарель, глава «РосТеха» появился в проёме люка и начал спускаться вниз.
И тогда я разрядом молнии выжег электронную начинку МПД Охотника. А потом встал и бросил подошедшему Медведеву:
— Он ваш.
С минуту мой будущий тесть смотрел, как бессильно мотается из стороны в сторону голова Охотника, закованного в неподвижный доспех.
— Это тело не имеет отношения к гибели моей жены, — сказал он негромко. — Но тот разум, который теперь в нём — имеет, верно?
— Да, — подтвердил я.
— Это трудно осознать и принять, — Медведев взглянул на меня. — Как уничтожить симбионта так, чтобы он погиб окончательно?
— Я могу это сделать, но вы ведь хотите сами? — уточнил я.