Политик сделал глоток вина, покатал на языке терпкий напиток. Какой букет… Самое подходящее вино для такого дня и часа.
— Вы читали книжки про бессмертные расы типа эльфов? Они такие… возвышенные, словно не от мира сего. Но нахождение в мясном скафандре ничем не похоже на бытие эльфов. Напротив, яркая, полная красок человеческая жизнь оказалась растянута на сотни лет. Однако даже она может приесться и наскучить. Даже если менять тела десятками, моё убеждение, что рано или поздно такой гедонистический образ жизни наскучит.
Эта была не совсем правда, но и не совсем ложь. Даже ему с его долгим жизненным опытом было сложно насытиться этим чувством власти, могущества, когда ты всего парой слов направляешь движения сотен компаний и тысяч людей. Быть может, поэтому он и выбрал искусство политики. Таким удовольствием пресытиться невозможно. Власти никогда не бывает достаточно.
— Поэтому он и передал дело Унии нам, своим потомкам. Кто ещё не устал, кто готов продолжать выполнять поставленную задачу. А сам нашёл подходящего носителя и впал в анабиоз.
— И тут появляется другой «Ковчег», — резонно заметил Прима. — Разве его не должны разбудить в таком случае?
— Может, и разбудили, — по человечески пожал плечами Политик. — А может быть, и нет. В любом случае, появление «Ковчега» смешало и наши планы.
— Сомневаюсь, что человечество обрадуется, узнав, что ими управляет лишь десяток иноземных кукловодов вместо полноценного вторжения, — заметил Прима.
— А так ли мы отличаемся? — парировал Политик, зацепившийся за скользкий момент. — Что Уния, что ваш Департамент — мы стремимся к одному и тому же: к полному контролю над человечеством. А сказки о благих намерениях… при всем уважении, носитель Примы, но вы говорите с «человеком», который варится в котле под названием «человеческий социум» очень много лет. Нет более дешёвой шлюхи, чем честный политик. Как там было — благими намерениями выстелена дорога в ад?
Ещё глоток вина, призванный прикрыть паузу для формулирования новой мысли.
— Даже если вам удастся победить, в чем я сомневаюсь, разве вы откажетесь от власти? Ведь человечество уже показало своё лицо — без жёсткой руки, что тащит это ленивое стадо за шкирку к светлому будущему, оно погрязнет, замкнётся в пределах Солнечной системы и будем медленно переваривать само себя. Визит Старейшего — величайший шанс для человечества, которым оно едва смогло воспользоваться.
— Софистика… — покачал головой Прима. — Не стоит забывать, что именно Старейший причастен к Восстанию Машин, в котором человечество едва выжило.
— Это спорный момент, — был вынужден признать Политик.
Сколько раз в переговорах он использовал эту тактическую уловку? Дать оппоненту победить в малом, чтобы он согласился с тобой в большем.
— Я же говорю о том, что даже после победы сформируется новая власть, которая, если человечеству откроется правда, широким массам не понравится. Так не лучше ли сохранить статус-кво? — запустил он пробный мяч.
— Предлагаете заключить союз? — Прима приподнял бровь.
— Почему бы и нет? — Политик отсалютовал бокалом. — Двое разумных всегда могут договориться, если оба этого хотят. Но прежде всего у меня будет одно условие.
— Полагаете, вы в том положении, чтобы ставить условия? — приподнялась вторая бровь.
— Я — да. Поверьте, моя смерть аукнется всему человечеству, — с улыбкой заявил Политик.
— Сильное заявление, — хмыкнул Прима. — Ладно, и что же это за условие?
— Вы поклянётесь, что не будете использовать приказ Прима-симбионта на мне и на моих товарищах по фракции, — отчеканил Политик.
— Интересно, — заметил Прима. — И вы полагаете, что я сдержу слово? Данное врагу, инопланетному разуму, который стремится подчинить себе человечество?
— Да. Если это будет слово Рюрика, — нанёс добивающий удар Конрад.
— …
Внутри себя Политик ликовал, заметив на невозмутимом лице Юлия Марса чётко различимое раздражение. Вот оно, слабое место Примы, который до сих пор считает себя человеком. Имя мёртвого рода, без которого он — лишь чудом выжившая химера, сплав человека и ксеноса, ничем не лучше одержимых. А может даже хуже, ведь без цепляния за прежнюю личность не наступает кризис самоидентификации: человек ли он, или давно мёртв, а вместо него — нечто чуждое человечеству, что лишь прикрывается мясным скафандром ради непонятно чего…
— Слово… — покатав на языке, словно это какой-то деликатес, нечто изысканное, протянул Прима. — И много вас в вашей фракции?