- Нет. Никогда не верил. Вот в то, что Ковали имеют некоторые специфические способности, я верю, потому что на себе испытал их таланты: когда мы были детьми, Слава велел мне спрятать мяч в лесу и нашёл его, а Леонида руки возле моего носа подержала и насморк мне вылечила. Но это всё другое! Это же не какая-то непонятная сила в камне, из-за которой кое-кто всю жизнь сидит в лесу и не хочет в город ехать, так как желает узнать, кому сила достанется!
- Савелий, я всё слышу! - не оборачиваясь произнёс Севрас. Савва замолчал, многозначительно посмотрел на Рогнеду, всем видом показывая, что он прав, но с дедом спорить не будет.
Неда понимающе кивнула.
До усадьбы шли молча. Каждый из четверых думал о своём, но у всех мысли крутились вокруг произошедшего на мосту. Если Рогнеда переживала из-за предательства Станислава, то Севрас действительно сокрушался по поводу утраты камня, а его внуки сожалели, что Рогнеде пришлось пережить крайне неприятные минуты в компании Ковалей. Филипп кроме сожаления ещё и задавался вопросом: что думает Рогнеда по поводу Станислава? Ему очень хотелось, чтобы Неда ненавидела Коваля или хотя бы злилась на него.
Когда впереди показалась усадьба, Севрас тряхнул седой головой, прогоняя мрачные мысли, и велел Рогнеде:
- Ты, детка, в дом проходи. Я хочу ногу твою осмотреть, потому как Леониде не доверяю.
Савелий придержал перед Недой калитку:
- Прошу!
Рогнеда с благодарностью посмотрела на Савву и тяжело вздохнула, прежде чем направиться в избу, а братья Варакас остались во дворе.
- На стул сядь, - приказал Севрас, когда Неда, войдя в переднюю комнату, в нерешительности остановилась.
Рогнеда послушно присела на стоявший у стола стул, вытянула вперёд ногу и молча наблюдала за тем, как старик, взяв маленькую деревянный табурет, сел напротив неё.
В тишине Севрас разбинтовал ногу Рогнеды, осмотрел порез, оставленный медвежьим капканом, принёс бинт, миску с водой и маленькую баночку какой-то мази, похожей на смолу. Старик Варакас бинтом, смоченным в воде, осторожно вытер мазь ведьмы, нанёс свою и забинтовал ногу новым бинтом.
- Всё. После моей мази заживёт твоя ножка так, что даже следа от раны не останется, - заверил Неду старик.
- Леонида Коваль тоже самое говорила, - вздохнула Рогнеда.
Севрас недовольно поморщился, всем видом показывая, что ему неприятно упоминание ведьмы.
Рогнеда уже открыла рот, чтобы снова начать извиняться, но Севрас жестом остановил её.
- Давай сегодня не будем говорить о Ковалях, - попросил он.
Рогнеда согласно кивнула. Она видела, что старик растерян и подавлен. Обычно уверенный в себе, Севрас вдруг сломался, потерял властность и, казалось, не понимал, как себя вести. Вид несчастного старика увеличивал страдания Рогнеды.
- Я виновата в том, что Севрас лишился голубого камня! - мысленно корила себя Неда.
Севрас, закончив бинтовать ногу Рогнеды, вымученно улыбнулся и пробормотал слова, уже ранее сказанные им на мосту:
- Чему быть, того не миновать.
После этого он хлопнул себя руками по коленям, встал с табурета и неуверенно сказал:
- Сейчас тебе заварю чая малинового с мятой.
- Не нужно чая. Я к себе в комнату пойду. Хочу отдохнуть, - отказалась Неда.
В своей комнате она легла на кровать и от пережитого стресса беззвучно заплакала. Плакала долго. Успокоившись, лежала и смотрела на портрет, сделанный Станиславом. Мысли о Ковале роем проносились в голове Неды. Она упорно искала оправдание Славе, но не находила.
До вечера Варакасы побеспокоили Рогнеду всего один раз: Филипп, принёс глубокую пиалу, наполненную густыми щами, и хлеб.
- Поешь, - попросил он, поставив еду на стол.
- Не хочу.
- Можно я выброшу эту рамку? - Филипп указал рукой на портрет. - Ты здесь на себя не похожа.
- Не трогай.
- Ты сейчас думаешь о нём? - с раздражением спросил Филипп.
Рогнеда нахмурилась: Филипп был последним человеком, с кем она стала бы обсуждать Станислава.
- Тебя совершенно не касается то, о чём я думаю, - заявила она.