– Вашей избраннице…
– Кровать ненадёжная, – с сомнением сказала Летка. – Как бы мада не свалилась во сне.
Даймон слез с тренажёра и молча вышел.
– Лорна, почему ты здесь? – спросила Длит.
– Вазза хочет помочь Летке, мада…
– Ничего не перепутала?
– Ой!
– Скажи Ваззе, что Летке нужно отдохнуть. Я отправлю к ней Софию. Пусть приготовят корзинку с бутербродами и термос, неизвестно, какая ночь впереди.
Даймон откуда-то принёс и приставил к кровати основательную деревянную скамью, после этого Лорна с зевающей Леткой ушли, а Длит лукаво взглянула на Даймона.
– Надеюсь, вы нас извините. Виктория сама не своя. Да и Летка тоже.
– Только это я и понял, – проворчал Даймон, обтирая могучий торс влажным полотенцем.
– Они вам не сказали? – улыбнулась Длит.
– Нет. У меня же поначалу перебывало столько народу, я привык, вот и не сразу забеспокоился. Потом подумал, что это… нет, не массовый побег из психушки, интереснее… Роды.
– Нет-нет. В таком возрасте?
– Всякое бывает. Но ведь говорили про ребёнка?
– Удочерение.
– Ф-фу! Гора с плеч. В какой-то момент мелькнула мысль, что повариха получила громадное наследство, она чудит, наплевала на работу и намерена завещать денежки самым любезным из своих подруг – слишком все вокруг суетились. О, вам смешно! А потом новый поворот и новая догадка: поиски жениха?
– Не то, не то и не то! Не отгадаете, даже если переберёте тысячу вариантов.
– Тогда сдаюсь… Берите меня в плен целиком и полностью… – Отшвырнув полотенце, Даймон шагнул к улыбающейся Длит и жадно привлёк к себе. Длит затрепетала, но, сопротивляясь, упёрлась руками Даймону в грудь.
– Дядя Котас! – заверещал под боком незаметно подошедший Гонзарик. – Я нечаянно оторвал крышку вашего чудесного биотуалета! Простите! Обещаю, такое никогда не повторится!
– Это проклятие, а не ребёнок! – взревел Даймон. – Молчать!
– Пойдём, мой хороший, – засмеялась Длит и осторожно, чтобы не выронить графинчик, выскользнула из объятий Даймона. – У дяди Лукаса полно забот: чинить оборудование, присматривать за Викторией… – За руку с Гонзариком они вышли из комнаты, и из коридора донеслось: – Проследите, чтобы у неё не мёрзли ноги!
…Сквозь сон Виктория почувствовала ароматный запах кофе и обнаружила, открыв глаза, что находится в незнакомой комнате, где сквозь окошко под низким потолком льётся золотистый солнечный свет.
– Боже… Где я?
– Доброе утро, Виктория… – Ухмыляющийся Даймон, в чёрных брюках и голубой рубашке с закатанными рукавами, отодвинул от кровати скамью, и Виктория смогла сесть, свесив ноги.
– Ох, господин Даймон… Как я здесь оказалась?
– Неужели не помните? Я вас похитил и заточил в своём подвале. Теперь у меня всегда будет свежая выпечка.
Повариха хихикнула.
– Я так хорошо выспалась… А вы? Мне неловко…
– Ничего, я привык к походным условиям, спал на матах. Кофе будете?
– Спасибо, запах отличный.
– Сахар?
– Да.
– Держите. – Даймон подал ей одноразовый стаканчик с кофе, который он варил на
маленькой плитке в углу, налил себе и уселся на скамью. – Вечером вам прислали бутерброды с кухни, я их съел.
– На здоровье! Спасибо, господин Даймон, вкус у кофе изумительный.
– А у вас опять руки трясутся.
– Колотит, – призналась Виктория смущённо. – Надо бежать.
– Расскажете, что происходит?
– Конечно, – с тяжёлым вздохом ответила Виктория, и через пять минут Даймон знал всё.
– И вы уверены, что ваш брат не имеет отношения к пропавшим детям, – сказал он, подумав.
– Уверена! Почему вы спрашиваете?
– Часто любовь затмевает разум. Справитесь с неприятным сюрпризом, если таковой случится?
– Не случится.
– Подождите. Вашего брата я не знал, и вас не хочу обидеть, но не вспоминается ли вам какая-нибудь странность, которую мысленно вы гнали от себя?
– Я понимаю, о чём вы, за двадцать лет страданий я узнала по этой теме всё. Говорят, люди из окружения психопата или насильника обычно ничего не подозревают, а бывает и по-другому. Женщина замечает, что муж слишком пристально смотрит на короткое платье дочери, или обнаруживает в его портфеле что-то странное вроде верёвки, но преступно ищет удобное оправдание, чтобы не создавать проблем себе, ему, всем, а потом… потом становится слишком поздно. Нет, я первая не пощадила бы его. Мой братишка был светлым человеком. Если и была одна заноза, которая до сих пор меня терзает, то не такого рода… Когда Брав пропал, его невеста ни разу не пришла к нам домой. Иногда я встречала её на улице, но она всегда проходила мимо, опустив глаза. Теперь я понимаю, что нужно было поговорить с ней откровенно, умолять рассказать всё, что знает, а я решила: она сомневается в Браве, и это меня задело. Глупая, ненужная гордость… И обида. Но… сожалеть поздно. Сегодня, надеюсь, всё станет ясно.