— А самому тебе это не нужно? — продолжал я гнуть свое.
— Нужно, не нужно — какая разница. Все решают мои предки.
— Что ж, тогда есть резон поехать к ним и поговорить, как следует, — сказал я решительно. — Прямо сейчас. Заодно и тебя подвезу.
На мгновение что-то похожее на тревогу промелькнуло в его глазах, но сразу же вслед за тем он принял свой обычный равнодушный вид, вновь пожал плечами и отошел к двери, дожидаясь, пока я соберу свои тетради и книги в портфель, который по привычке всегда носил с собой. Потом он молча проследовал до машины и уселся в нее с насмешливой и, как мне показалось, высокомерной улыбкой.
По дороге мы не разговаривали, что вполне соответствовало тому настроению, которое овладело мной, едва автомобиль достиг поросших лесом западных холмов. Ветви огромных деревьев низко нависали над дорогой, и чем дальше мы ехали, тем темнее становилось вокруг — короткий октябрьский день был уже на исходе, а густые кроны, смыкаясь и переплетаясь друг с другом, почти закрывали доступ к земле и без того неяркому свету. Первое время еще встречались небольшие поляны, но и те очень скоро исчезли — начиналась по-настоящему глухая чаща. Все так же молча Эндрю ткнул пальцем вперед, указывая на едва заметное ответвление от основной дороги. Свернув, мы очутились в тесном — чуть шире обычной тропы — лесном коридоре, на который с обеих сторон наступали заросли кустарника и странные уродливо искривленные деревья. Несмотря на все мои познания в ботанике, мне не удавалось определить большую часть из попадавшихся на нашем пути растений; лишь однажды я разглядел нечто весьма отдаленно напоминавшее побеги камнеломки — возможно, это была какая-то ее мутация. Но мне уже некогда было раздумывать о подобных вещах — заросли внезапно расступились, и я, не успев даже просигналить, въехал во двор перед домом Поттеров.
Солнце уже скрылось за темным массивом леса, строения фермы были погружены в сумрак. Позади них по дну долины цепочкой тянулись возделанные поля; на ближайшем был виден сложенный в скирды хлеб, далее — жнивье, а на третьем поле — тыквенные грядки. В облике самого дома было что-то угрюмое и даже зловещее: невысокий — второй этаж занимал лишь половину длины здания,
— с двускатной крышей и тяжелыми ставнями на окнах, он стоял в окружении нескольких потемневших от времени и, судя по их виду, давно уже заброшенных построек. Упадок и запустение чувствовались повсюду; лишь несколько кур, лениво ковырявшихся в отбросах на заднем дворе, хоть как-то оживляли эту унылую картину.
Если бы дорога, по которой мы ехали, не обрывалась именно здесь, я бы, пожалуй, вообще усомнился в том, что мы прибыли на ферму Поттеров. Эндрю искоса взглянул на меня, словно пытаясь по выражению лица догадаться о моих мыслях, а затем легко выпрыгнул из машины. Чуть замешкавшись, я двинулся за ним.
Еще на крыльце я услышал его голос, предваряющий мое появление.
— Привел учителя, мистера Уильямса, — громко сказал он.
Ответа не последовало.
Войдя внутрь, я оказался в полутемной комнате, освещенной одной только старинной керосиновой лампой. Все семейство Поттеров было в сборе: отец — внушительного роста, слегка сутулый, с рано поседевшей головой, в первый момент показавшийся мне много старше своих сорока с небольшим лет; мать — безобразно располневшая, почти бесформенная женщина, и стройная девочка-подросток с тем же странным отсутствующим взглядом, какой я еще ранее подметил у ее брата.
Эндрю в нескольких словах представил нас друг другу, и все четверо молча уставились на меня, видом своим недвусмысленно намекая: мол, давай, не тяни, выкладывай с чем пришел, да и ступай себе прочь.
— У меня к вам разговор насчет Эндрю, — сказал я. — Он делает большие успехи и мог бы уже в ближайшее время перейти в следующий класс, если, конечно, немного постарается.
Это сообщение не вызвало у присутствующих энтузиазма.
— Он и сейчас, пожалуй, не сплоховал бы среди восьмиклассников, — добавил я для убедительности.
— Если он будет сейчас в восьмом классе, — подал голос Поттер-старший, — тогда потом его наверняка пошлют в колледж — ведь он будет слишком мал, чтобы совсем кончать учебу. Я знаю, есть такой закон.
Слушая его, я невольно вспомнил все, что мне говорил Уилбер Данлок о замкнутом образе жизни этого семейства, и тотчас же уловил внезапно возникшую в комнате напряженность. В их отношении ко мне намечалась пока еще неясная перемена. К тому моменту, когда отец закруглил свою мысль, внимание всех четверых уже было поглощено чем-то происходившим не столько вокруг, сколько внутри них самих. Я не был уверен в том, что они вообще расслышали мои возражения.
— Не думаете же вы, что такой способный парень, как Эндрю, должен всю. жизнь прозябать на этой ферме, — сказал я.
— Здесь ему не так уж плохо, — отрезал глава семьи. — Кроме того, это наш сын. И незачем вам соваться в наши дела, мистер Уильямс.
Его неожиданно угрожающий тон привел меня в замешательство. Одновременно я начал все явственнее ощущать атмосферу враждебности, исходившей, впрочем, не от самих людей, а откуда-то со стороны, от окружавшей меня обстановки, от низкого потолка и темных стен этого мрачного помещения.
— Благодарю вас, — сказал я. — Пожалуй, мне пора.
Повернувшись; я быстро вышел из дома. За мной увязался Эндрю.
— Зря вы расспрашивали о нас, мистер Уильямс, — сказал он мне на улице. — Отец просто сам не свой делается, когда узнает о таких вещах. Вы ведь говорили с Уилбером Данлоком.
Я обернулся, уже занеся одну ногу в машину.
— Это он сам тебе сказал?
Эндрю мотнул головой:
— Это сказали вы, мистер Уильямс, — и, сделав пару шагов обратно к дому, бросил через плечо: — а знает он куда больше, чем вы смогли из него вытянуть.
Прежде, чем я успел задать еще один вопрос, он исчез за дверью.