Но Елена знала, что Темному Лорду каким-то неведомым образом опять удалось ускользнуть и вернуться обратно в свои страшные подземелья под Блекхоллом, оставив вместо себя лишь эту чудовищную оболочку.
Мульготра все еще боролась со смертью, но разбушевавшаяся магия уже настойчиво требовала новых жертв. Новых!
Какая-то часть существа Елены понимала, что умирающая мульготра всего лишь примитивное оружие в руках Темного Лорда, и ее смерть не причина для такой радости, но другая часть наслаждалась и праздновала победу.
А неиспользованная магия требовала нового применения, крича девочке в уши о том, что отныне ей все подвластно и все доступно.
И Елена поддалась на этот призыв.
Она посмотрела на тонущую мульготру и снова свела пальцы в кулак. Водный шар перед ней медленно стал превращаться в лед, замораживая чудовище в своей сердцевине, как насекомое, попавшее в смолу. Потом хрустальный шар лопнул, и осколки его вонзились в землю. По осколкам метались синие огни — следы силы.
Ах, как сладко пела ее сила, как умоляла — еще ! Кровь кипела от ее песен!
Елена напрягла руку, так что взбугрился бицепс, ногти от напряжения вонзились в ладонь. Боли не было, и девушка продолжала напрягать руку все сильнее.
Улыбка ведьмы уже выражала экстаз.
Весь лед взорвался, и замороженная тварь внутри распалась на тысячи мельчайших кусочков, как совсем еще недавно меч Эррила, там, в пещере, у ручья.
Куски разлетелись, не коснувшись Елены, но лесу вокруг пришлось плохо. Взрыв повалил деревья на целую лигу вокруг, останки мульготры, разлетевшись веером, повисли на сучьях.
И тут рука девушки, увидевшей такие разрушения, невольно разжалась. Елена упала на колени, а потом и вовсе на четвереньки. Что она снова наделала! Она представила себе задыхающуюся мульготру, и попыталась убедить себя, что все правильно, что чудовище опасно и его все равно надо было непременно убить. Да, это было правдой — но ужасно было другое, то, что она наслаждалась сознанием умерщвления, наслаждалась видом смерти.
Однако хуже всего было то, что руки ее вновь стали белыми, как снег, и ничто, никакая сила, кроме тепла еще не взошедшего солнца, не могла теперь возродить ее силу вновь. Елена растратила ее наполовину впустую!
И не ведьминская сила пела в ней, требуя новых жертв, нет, это пело ее собственное сердце, жаждавшее власти.
Но куда было деть юную женщину, не скрывавшую слез при виде живой жизни, уничтоженной ее собственной рукой? И ведь это тоже была она, Елена.
Так кто же она?
Чем она стала?
Перед глазами ее показались высокие сапоги, и Эррил опустился на колени рядом с нею и осторожно приподнял пальцами ее подбородок. И от этого прикосновения по лицу девушки разлилось блаженное тепло. Магия вызывала только дрожь и озноб.
Бродяга прижал ее к себе, но ничего не сказал…
Отныне сердцу Елены не было излечения.
Елена плотнее запахнула на себе оленью шубку, стараясь, чтобы внутри не осталось ни капли холодного воздуха. Это было первое ясное утро с тех пор, как три полные луны назад они прибыли в пещеры племени Крала. Снежные вершины, слегка тронутые розовым рассветом, упирались в прозрачно-синее небо. От этого зрелища перехватывало дыхание и мерзло лицо. Елена утопила подбородок в меховом воротнике шубы.
Это прозрачное ясное утро на мгновение заставило девушку подумать, что все случившееся с нею было только дурным сном. Здесь, в горах, по-прежнему играли дети и беспечно болтали готовившие завтрак женщины. В воздухе стоял запах изюма, корицы и поджаренного овса, ложки звякали о миски, и голоса были полны веселья, а не угроз.
Однако стоило Елене пройти еще несколько шагов, как она снова отчетливо осознала, что окружающий ее новый мир — только иллюзия. Рядом в пещере лежал слабый Эррил, по горло завернутый в меховые одеяла, и кости на его лице были готовы прорвать тонкую кожу. Теперь это был не стройный мускулистый жонглер, а лишь подобие человека, истощенного непрекращающейся горячкой. Яд поднялся до его сердца как раз в тот момент, когда они уже добрались до жилища Крала, и Эррил так и упал во главе процессии, не успев сделать последние несколько шагов.
И если бы не широкая спина и не сильные ноги огра Толчука, Эррил, пожалуй, никогда не добрался бы сюда. Устали и вымотались даже оставшиеся в живых кони — боевой Роршаф горца и любимая Мист Елены. Но лошади были уже не в силах везти раненого по опасным горным дорогам. И лишь с помощью того же Толчука все каким-то чудом сумели добраться до стана горцев.
Спустя день горячка Эррила разыгралась так, что никто уже не надеялся на его выздоровление, и только какие-то листья, варимые в горшке Нилен, да сильный дух самого больного все еще не пускали смерть в пещеру долгие-долгие дни. Все ночи девушка проводила у постели своего ленника, омывая его лицо прохладной водой из горных источников, прислушиваясь к его стонам и поправляя разметавшиеся простыни. Однажды он вдруг раскрыл глаза, увидел Елену и простонал: «Ведьма убьет нас всех!»
Елена закричала и выбежала из пещеры, хотя и понимала, что это лишь больной бред, и кровь Эррила отравлена ядом. Но она заставила себя зайти к нему снова спустя лишь много-много дней. Сегодня утром, угостив Мист сушеными яблоками, Елена прошла к Эррилу и увидела, что старый воин уже сидит на кровати и беседует с Кралом. Нога горца все еще была в лубках, но гигант умудрялся перебираться даже по скалам с помощью верескового костыля. Волк тоже сидел у постели, навострив уши и прислушиваясь к разговору. Елена до сих пор никак не могла окончательно поверить, что это роскошное животное действительно оборотень, и порой не могла удержаться, чтобы не почесать его за ухом и не похлопать по холке. Так сделала она и сейчас. Волк недовольно забил хвостом, и Эррил посмотрел на Елену с укоризненной улыбкой.
Сегодня лицо его стало розовым, краски жизни победили пепельные тона смерти. В глазах светилась возвращающаяся сила. Елена застенчиво ответила на эту улыбку. Эррил будет жить. И вот теперь девушка взбиралась, скрипя снегом, на покрытую льдом тропинку, что вела из пещер на продуваемую всеми ветрами Тропу Духов.
Отовсюду курилась дымки других горных племен, приветствовавших это дивное утро. Елена насчитала их целую дюжину. Эти люди дали им кров и убежище, а теперь тропу плотно занесло снегом, и добраться сюда стало невозможно никому. Они предполагали переждать зиму в гостеприимном племени Крала, так чтобы псы Гульготы забыли и запах их следов, подлечиться и дать возможность зарубцеваться ранам не только телесным, но и душевным.
Впереди их всех ожидало долгое путешествие, но никто никогда не заговаривал о нем, словно все понимали, что та кровавая ночь должна как можно скорее изгладиться из их сознания и памяти. И потому теперь они просто жили, наслаждаясь теплом и добрыми друзьями и изо всех сил стараясь не вспоминать о прошлом.
Было решено только одно: едва минует зима, все вместе с Еленой и Эррилом отправятся на поиски Алоа Глен.
У всех существовали на то свои причины: Мерик считал своим долгом защищать наследницу престола, Нилен — выполнить волю умирающего пророка, Крал собирался в поход в поисках отмщения, Могвид и Фардайл — чтобы снять проклятие, а Толчук — чтобы удовлетворить требования светящегося камня.
Но о крови, навек связавшей теперь всех, не говорил никто.
Елена подставила лицо солнцу и постаралась забыть обо всем. Она медленно поднималась к Тропе Духов, и холод пробирался под шубу. Но девушка знала: как бы ни было трудно, она с остальными должна пройти этот путь, пройти ради тех, кто умер во имя ее — и ради тех, кто жив, чтобы показать им, что она достойна их любви.