— Аида, ну все, хватит! Ну не надо, он хороший! — Взялся за ее плечо брат-близнец.
Пацанка, не сводя свой грозный взор от Темира, медленно повернула голову в сторону Аяна.
— Ты что, знаешь его? Он тебя не обижает? А че он лошадку мою хотел стырить? — шепнула она.
— Да! Я его знаю! Нет, он меня не обижал и нет, он не крал твою лошадь! Оставь его! — Чуть ли не кричал Аян ребяческим голосом в ухо своей сестре.
Глаза Темира округлились и наполнились еще более сильным страхом и переживанием. «Ты что творишь, дурачок? Да она же тебя отъебет своей силушкой батырской! Уйди от нее! Ибо нам обеим от нее достанется пиздюлей!» — Мысленно кричал он мальчишке.
— Не обижает? Хороший говоришь? Почему ты так решил? — Все переспрашивала пацанка.
— Ну, пото… Ну, потому что потому! — Не зная, что сказать, выпалил близнец. Он не смог назвать причину, по которой считал всадника хорошим. Потому что, потому что он… добрый? Не такой, как другие парни? Нежен с ним, прямо как Аида? Красивый? Обаятельный? А еще потому, что у него невероятно успокаивающий, бархатный голос?
А чтобы назвать причину и оправдать его, нужно было вспомнить совершенный им хороший поступок. Ну, к примеру, он сжег смастеренного Аяном орла на костре. Или пугал его грозным небом, заставляя выйти из крепости-пледа и смотреть на устрашающие для мальчика тучи? Или же когда он назвал Аяна шайтаном, попав к нему в логово — в глубокую яму?
— Он просто хороший, я знаю, — только и это смог вымолвить мальчик.
Взглянув на хмурого, скрестившего руки и обиженно смотревшего на сестру брата, Аида вздохнула и вновь обратилась к Темиру.
— Ладно, сделаем вид что ничего не произошло.
Все это время Аида держала в руках сосуд с молоком. Она поставила его рядом с лошадью и лошадь начала пить из этого сосуда. Темир вопросительно поднял бровь. Старшая особь вроде бы молоко не пьет. Присмотревшись, он заметил с краю сосуда белые капли. Тут-то его осенило. Это было верблюжье молоко!
— Так вот оно что! — Прошептал Темир, раскрыв секрет скорости елушынских коней. Их с младенчества поют молоками! Наверное…
Вдруг взгляд пацанки, при повторном виде своего брата, помрачнел, стал грустнее, печальней. Появилась нужда остаться с ним наедине.
— Эй! Чувак! — Обратилась она к Темиру.
— Да? — неуверенно откликнулся всадник.
— Бери лучше ту лошадку, и катайся не ней сколько хочешь и куда хочешь. — Чуток улыбнулась пацанка, однако тут же нахмурилась. — Но лучше побыстрей!
Темиру два раза повторять было не надо. Он оседлал одну из лошадей и поскакал с ней на другие соседские холмы. После чего Аида, впав в редкое пассивное состояние грусти, вернулась к Аяну.
Она никому его не доверяла. Даже собственным родителям.
Сегодня пацанка собралась в далекое путешествие, собралась пропасть без вести. А для него это может обернуться обидой и горечью, одиночеством. Но ведь другого выбора нет. Останется — выдадут замуж и отправят на другой конец земли, сбежит — убегать придется на еще какой-то конец. И последний вариант пацанке нравился больше.
Поэтому, когда до пропажи оставалось пару часов, Аида решила предупредить Аяна, сказать, чтобы тот держался, чтобы ждал, и когда-нибудь сыскав идеальное для них место, она заберет его с собой. Они будут жить долго и счастливо, в мире, где царит гармония, где никто никого не обижает.
— Аян, — Уже тихим голосом начала Аида. — Посмотри туда, — она указала на самый центральный холм, где праздновался урын той, то есть, где полчаса назад сидели перед костром Аян и Темир. — Красиво, да?
Отсюда, основной холм, благодаря дальним кострам, отражал тысячи мелких огоньков. Стояли сотни юрт, танцевали и развлекались люди, в самых разных одеяниях, разных возрастов. Даже доносились пения тех старушек, гул людей, смех детей. Не внятно, но слышно.
— Это наш дом. — Продолжила она. — Здесь нас окружают жестокие люди, с юго-востока — горы, с юго-запада — лес, а с севера — большое озеро. Мы словно в клетке, Аян. — Ее взор поднялся выше, на горы за холмами. — А меня однажды повезут на другое, но такое же место. Где так же полно клеток, где наша жизнь и выбор так же тонут под удушающим контролем безжалостных вождей. Ты же понимаешь, что если завтра меня заберут, то утром, проснувшись, рядом ты меня уже не увидишь? Что эта ночь — наша последняя с тобой? И мы, мы совсем не контролируем эту ситуацию.
Мальчик, хоть и знал это, помотал головой в стороны, пока в глазах собиралась влага. — Не говори так! — Еле слышно процедил он.
— Единственный выход для нас, Аян, — Она отвернулась от гор и посмотрела на противоположный к ним объект — это обернуться, пойти против власти и… — строгий взгляд устремился в лес — и освободить себя — последние слова произнеслись шепотом, гневным, одновременно полным энтузиазма и искренним шепотом.