Аида подкралась, прислонившись к стенке валуна так, чтобы была видна только профильная часть лица девушки. С другой от нее стороны сидел парень, почти такого же возраста, только чуть постарше с виду. Пацанка закрыла рот ладонью от неожиданности, как только узнала в этой барышне соседскую дочь — невесту сегодняшнего сватовства.
— Что ты говоришь? Мы убежим! Прямо сейчас. И нас никто не сможет остановить!
— А как же моя семья? Я их так опозорю. Как они будут смотреть другим в глаза?
— Ты такая странная. Они не думают, чего ты хочешь, и какое у тебя будет душевное положение. А ты заботишься об их совести. Они не заслуживают этого.
— Нет, они мне все дали. Я перед ними в долгу. Это будет так неблагодарно и не честно с моей стороны.
— Как раз-таки все будет честно. Айгерим, послушай, у тебя в семье еще много сестер. Вот их и выдадут замуж за этого богача. А тебе-то это зачем? Выйдя замуж за кого-то, ты все равно больше никогда не увидишь своих родителей. Ты ничего не потеряешь, если пойдешь со мной. Наоборот, по сравнению с ним со мной ты будешь счастлива.
Закрыв глаза, Айгерим положила голову ему на плечо и на выдохе еле слышно что-то проронила.
— Не знаю, Амир, не знаю.
Дома Рухия сидела нервная, еле как держа себя в руках, чтобы не сорваться на сына. А Аян стоял на одной ноге, поднимая обе руки вверх. И вот так он должен был простоять целый час. Потому что таковым было время наказания, коим родители давали детям пораздумать над своими поступками. Аян уже привык к такой нагрузке и потерпел бы до конца, но это в других случаях. А сейчас его трясущаяся нога ныла от жгучих ран, что остались на коленях. Мальчик часто вздыхал, и дыхание его тоже дрожало.
— Я уже вообще не знаю, что с тобой делать! — мать постепенно поднимала на ребенка тон.
— Я ничего не… — он часто задышал, не в силах больше терпеть. — Не делал, правда! Они… — вдох. — Они сами, — вздох. — ко мне приставали! — Аян хотел было дальше оправдываться, но сейчас воздух как никак был важнее. Со лба скатывался пот, зачесались виски. Но руки отпускать ему нельзя.
— Сколько уже можно? Сколько раз?! — перешла Рухия на крик. — Ты думаешь я тебя не знаю? Ты серьезно думаешь, что я не знаю каков ядовит твой язык, а?! — она приблизилась к ребенку, прожигая его почти круглыми от истерики глазами. — Сколько мне еще слушать твое вранье? — мать взмахнула рукой, как будто собиралась ударить его.
Аян зажмурил глаза. Удара не следовало, поэтому мальчик осторожно посмотрел на мать, пока она снова и снова орала.
Тот часто моргал, чтобы от сильного желания всплакнуть, не краснели глаза. Из-за такого унизительного положения, в которое ввели Аяна, мальчик как можно усерднее постарался скрыть свой и так жалкий плач, но получив грубый толчок руками в грудь, он не смог больше сдерживаться. Его глаза наполнились слезами и он тихо всхлипнул.
— Ой, началось! — мать опять взмахнула руками. — Ты можешь хоть один день, прошу, хоть один день не быть такой жалкой плаксой? И не девочка, но и не мужик! — она цокнула, постепенно успокаивая себя. — Ладно, иди.
Мальчик облегченно опустил руки и побежал наружу, похрамывая на одну ногу. Он тут же отдался чувствам, когда вышел, хотя старался не показывать свою слабость. Но чтобы не показывать свое слабое место, ему нужно было не показывать себя целого, спрятать всю свою сущность.
— Ну почему? Ну зачем? — мальчик вытирал слезы с глаз. Каждое движение отдавалось болью в кистях, ногах и спине, в то время как щеки горели от частых обтирании. Он пришел к поляне, где находился валун. Присев и спрятавшись за этим валуном спиной к аулу, он продолжал болеть несправедливостью всего мира. — Почему?
Дальше этой поляны находился лес. Темный лес. Темный, потому что листья деревьев закрывали путь лучам солнца. И там было много грибов…
Через заплаканные глаза Аян мутно заметил вырастающее из черной точки тело, которое только вышло с леса. От испуга он начал быстро тереть глаза и моргать, чтобы рассмотреть приближающийся объект.
Бабушка.
Аян с облегчением вздохнул. Она быстро, с волнением во взгляде направлялась в сторону внучонка. Мальчика удивляло то, насколько свободно и безболезненно она была способна ходить в свои девяносто шесть. Бабушка постоянно вела себя весело и оптимистично по отношению к внучкам, будто бы только начала жить. Ее темный плащ за спиной, вьющийся против ветра, был сделан из невероятно мягкого материала. Это прекрасное одеяние заставляло всех детей думать, что та волшебница. На руке висела корзина с грибами и всякими камушками. Иногда Аян, Аида и их бабушка вместе ходили в лес, чтобы собирать грибы. А иногда старуха сама бродила по рощам, но в таком случае пропадала надолго.