Ой, дите малое, только, что с виду взрослая.
— Идем, — тяну ее за руку. Не отвяжется же, пока не купим.
Подошли к лоточнице, а каких только у нее кренделей нету! И с творогом и с фруктами, и пирожки различные. Только и успевай есть. И все такое румяное, наливное. А как пахнет, слюнки так и текут.
Зажмурилась, чтобы на всю эту красоту не смотреть. Полезла в кошель за медяками.
— Выбирай скорее, — говорю Забаве, а у самой настроение портится, того и гляди, кидаться на людей начну. Точно, заболела! Надо бы травок заварить, чтобы с простудой на чужой сторонушке не слечь.
И тут вспомнила я, что про Еремея спросить хотела, да слухи местные разузнать.
— А ты красавица не будешь? — удивленно спрашивает дородная баба продающая крендельки.
— Не хочется что-то сейчас, — полу правдиво отвечаю.
— Так давай я тебе с собой заверну, — обрадовалась она в ответ.
С тоской посмотрела, как порхают руки женщины, над прилавком заворачивая в серую бумагу несколько ароматных пирожков и большой сладкий калач.
— Скажите, а вы купца Еремея Кудрявцева, что торгует заморскими диковинками, знаете? — спрашиваю, а сама стараюсь на довольную мордашку жующей Забавы не смотреть. Даже бочком повернулась и будто бы ряды лавок рассматриваю.
— Как не знать? Его каждый в стольном граде, знает, — отвечает мне баба и сверток промасленный протягивает. — А вам зачем?
— Так знакомец он наш, хотели зайти поздороваться, да гостинцев передать, — а сама на ногу Забаве наступаю, чтобы та не сболтнула чего лишнего.
— Ну, тогда вам нужно прямо пойти, до последних рядов, — женщина махнула в нужную сторону, — а потом направо. Магазины смотрите. Сегодня Еремей пробегал, так что застать должны.
На том и расстались. Мы пошли Еремея искать, а баба зазывать новых покупателей стала.
Пробираясь между рядов то и дело останавливались, спрашивали то одну вещицу, то другую. Слушали, что рассказывает словоохотливый торговый люд и шли дальше.
Так, некоторое время спустя, Забава разжилась: белоснежной рубашкой, зеленым сарафаном с обережной вышивкой, чудесными сапожками и лентой для волос. Столько радости я давно не видела. Сиротка обнимала сверток с покупками и иногда кидалась, чтобы меня расцеловать.
Только обиделась, когда я сразу переодеться не дала. Негоже на грязное тело обновки одевать.
— Где же лавка Еремея? — задумчиво вопрошала я еще час спустя. Вроде весь рынок исходили, а магазина заморских диковинок так и не увидели.
— Так вот же он, — ткнул за спину мне скучающий рядом торговец.
Повернулась сзади только магазин «Дамская услада».
— Уважаемый, а вы уверены, что именно этот магазин Еремея, может у вас еще какой Еремей имеется?
— Правду говорят, что если девка хороша собой, то мозгов не надобно. — Обиделся торговец. — Говорю тебе это магазин Еремея.
Пожала плечами. Зайду в магазин, за спрос денег не берут.
Зашла и потерялась! Зачем сюда заглянула, забыла! Чего тут только нет. И перья разноцветные, словно радуга переливающиеся, и хрустальные, словно девичья слеза бокалы, и самоцветы разные. Но больше всего мне понравились книги. Толстенькие, что пирожки Игнатьевны, обтянутые кожей и все еще пахнущие краской. Так бы все и утащила домой. Потянулась рукой, погладила корешок одной.
— Чего угодно, госпоже? — как черт из коробки, выскочил паренек. И так низко кланяется. А у меня сердце захолонуло от неожиданности.
Отдышалась, говорю.
— Еремея мне.
А парень удивленно на меня смотрит, будто не понимает.
— Это Еремея Кудрявцева магазин? — видя, что толку не будет, уточняю.
— Да, — обрадовался продавец, поняв, наконец, что я от него хочу, — только его нету. Ушел уже. Завтра обещал с утра быть.
Задумалась и уточняю:
— Где живет, знаешь?
— Нет, — и для пущей верности головой помотал. — Покупать, что будете?
— Ничего не будем. — Честно отвечаю. — Лучше скажи. Записку передать сможешь?
— Могу, — вроде и улыбается, а по глазам видно злиться, что без навара остался. Ничего с него не убудет.
Написала я записку Еремею. Так, мол, и так. В столице, остановились в Петушке, нужно срочно встретиться. Повезет, сегодня записку передадут. Нет — завтра свидимся.
А в Петушке творилось что-то невероятное.
Стоило нам дверь открыть, как лавиной накрыл гомон множества голосов. Первая мысль — драка. Но нет. Все чин чином. Люди за столами сидят, каждый своим делом занятый. Кто ест, кто пьет, а кто просто так лясы точит.