- Привороты – это да. А это так, мелочевка. Местечковые кузнецы без продыху ваяют. И парням на невесту, стало быть. Браслеты парные. Именные. Ложечки. Кружечки, кепочки, платочки, колечки, брелочки на удачу и на любовь… оно-то городу в казну пополнение, конечно, но и беспокойство. Народец-то разный. Иные буянят. Пытаются.
К буженине добавились нарядные ярко-красные помидоры.
И зеленые перья лука.
А там и чай подоспел. И… клянусь, не пила чая вкуснее, а уж про буженину и говорить нечего.
- Я своей-то говорил, мол, любовь любовью, но приглядись… парней-то и вправду хороших приезжает. А она ж у меня девка видная.
- И чего?
- Ничего, - Марк Иванович подвинул ко мне кружку и поглядел этак, задумчиво. – А может, вы глянете, а? Поговорите там… по-женски.
Киваю.
Поговорить мне не сложно. Только, подозреваю, смысла в том немного. Уж больно характерным было выражение лица той мраморной девы. И если её и вправду с натуры ваяли, то, чую, жениху надобно быть осторожнее.
- От и славненько! – Марк Иванович обрадовался. – Тогда завтра и познакомитесь… а вы ешьте, ешьте… не стесняйтесь. И ты, Сашка, ты тоже…
- Назад поеду, - покачал головой Афанасьев.
- Ночь на дворе…
- Ничего, как-нибудь.
- И вправду, - оно, конечно, мнения моего никто не спрашивал, но и молчать показалось неправильным. – И ночь на дворе, и целый день за рулем. Это просто небезопасно.
Сомневаюсь, что он так уж боится выговора от Гришеньки.
Афанасьев вздохнул и потер переносицу.
- Надо, - уперто повторил он. – Я… проверить кой-чего хочу, Марк. А это в рощу заглянуть… сам понимаешь, поутру никак.
- Так загляни.
Что за роща-то?
- А потом возвращайся. Поспишь и с утреца отправишься, - Марк Иванович впился в бутерброд. – Или не с утреца. Вон, ведьму свою проводишь и езжай себе, куда глаза глядят… а в рощу да, в рощу…
И замолчал.
И Афанасьев замолчал. Я тоже спрашивать не стала, но сделала вид, что жую вот. Жую себе, жую… чайком запиваю.
- Тогда я пойду, что ли, - Афанасьев поднялся. – А то полночь скоро…
- Иди, иди…
И я поднялась.
- А ты оставайся, - Марк Иванович подвинул еще один бутерброд. – Сейчас он провожу куда… места, сама видишь, хватает. При бабке моей пяток горничных было, да тройка лакеев, и кухонная прислуга опять же, а супруга моя покойная как-то от сама управлялась, даром, что ведьма… и я от привык. Тихо, спокойно… слушай, может, вовсе останешься?
Идея явно пришлась ему по душе.
- Не стоит, - покачал головой Афанасьев и поглядел на меня. Взгляд у него был тяжелым. – А ты, Ласточкина, смотри… шанс у тебя есть. Не сглупи только.
- Ага, - выдавила я и-таки подавилась, то ли крошкою хлебной, то ли бужениной, то ли суровым этим наставлением. Главное, закашлялась так, что, думала, все, душу отдам. А как откашлялась, то и обнаружила, что Афанасьев сгинул.
Как не было.
- А вещи? А… холодильник? – я посмотрела на мэра, а тот лишь руками развел.
- Вернется, - сказал он, но как-то без особой убежденности. – Или вернет… на кой ему твой холодильник?
Вот… тоже хотелось бы знать.
Комнату мне выделили на втором этаже. Просторную и светлую, пусть даже слегка запыленную. И по запаху ясно, что давно уж тут никто не жил.
Но я не привиредливая.
- Вот, - мэр самолично принес белье, белое и в махонькие незабудочки. – Вы уж тут сами… но если помочь надо, то…
- Не надо, - я белье забрала. – Спасибо. Можно, я окно открою, проветрю?
- Отчего ж нет.
- Мало ли… новое место, новые порядки.
Он улыбнулся и подошел к окну, сам распахнувши створки. А лунный свет, перебравшись через подоконник, коснулся его лица. И то изменилось, на долю мгновенья всего, я и понять-то толком не успела, кроме разве что…
- Воздух у нас хороший. Свежий… места вот заповедные.
- Упыревка…
- А то, первое упоминание о ней восходит к тысяча сто двадцатому году, - сказал Марк Иванович, не скрывая гордости. – Когда предок мой славный… впрочем, вам оно вряд ли интересно.
- Отчего же. Очень. Если уж я жить тут собираюсь, - я осторожно присела на край кровати.
Ветхою она не выглядела, скорее наоборот, мебель в комнате отличалась той тяжеловесной добротностью, которая на века.
- Тогда уж лучше завтра. А то время позднее…
- Извините, что побеспокоили.
- Ничего.
Странный разговор. И не уходит, будто… ждет чего? Нет, не того, чего порой мужчины ждут от молодых и красивых женщин. Ладно, не буду врать, что сильно молода, да и с красотой у меня дела так себе обстоят. Но тут явно не наш случай.
Будто… что-то я спросить должна.
- Что за роща? – спрашиваю. И понимаю, что угадала правильно.
Морщинки на лице Марка Ивановича разгладились.