«Слу-у-ушай… — Эхом раздался голос Верховной в голове Урсулы. — Когда тебя привяжут к столбу, не сопротивляйся. Смиренно прими свою участь».
«Я знаю. Даже если освобожусь, мои силы убьют меня быстрее, чем огонь… — проговорила про себя Урсула. — Проклятие рода Барбароссы всегда будет с нами…»
— Верно… — зазвучал голос в голове. — Когда ты будешь готова, помощь сама придет к тебе и снимет оковы.
«Могу ли я просить об услуге, Мэри? — Урсулу подвели к столбу, окруженному хворостом. Она услышала утвердительный ответ. — Позаботьтесь о ней. Это все, о чем я прошу».
— Да будет так…
Урсулу приковали к столбу. Вокруг нее крутилось несколько стражников, подготавливая все для казни. Она пиналась всякий раз, когда мужчины хотели потрогать ее. Урсулу затошнило: даже закиданная помоями, она вызывала похоть и желание. Уж не знала она, что именно заставляло чувствовать возбуждение: ведьминское тело или же эти мужчины знали, что наказания за это не последует, но от любого варианта чувствовала лишь омерзение. Ричард, наблюдая за тем, как стражники тянут свои похотливые руки, едва мог себя сдержать, чтобы не убить каждого, кто прикасался к ней.
— Наденьте на нее платье! — приказал Ричард. — Сейчас же! Незачем лицезреть честному народу это шлюхово тело Дьявола! Это честный суд, а не представление шута!
— Ненавижу тебя… — процедила Урсула и посмотрела на него исподлобья.
Как только стража отошла от столба, она почувствовала легкий укол в ладонь. Урсула облегченно выдохнула: в столбе торчал маленький гвоздик. Вытащив его, она принялась вскрывать замок оков. От понимания, что время неумолимо ускользает от нее, Урсула начала нервничать еще сильнее, и замок не поддавался все больше.
Тихо рыкнув, она прикрыла глаза и отпустила замок. Почти весь город был на месте казни. Урсула сморщилась. Людишки… Они настолько немощны, что только и могут, как глазеть на чужие страдания. Людям нравятся зрелища. Урсула восстановила дыхание и начала пробовать снова вскрыть замок, но ее внимание привлек Реджинальд.
— Я, Реджинальд Алонза, давал вам обещание защищать вас! Давал священную клятву оберегать Везандорф от Дьявола! — прокричал он, чтобы все его слышали. — И в знак своей благодарности я дарую вам возможность наблюдать за казнью ведьмы!
Послышались одобрительные возгласы. Люди не стыдились демонстрировать свою ярость, злость, ненависть к Урсуле, хотя она никому из них не причинила вреда.
— Она, — Реджинальд указал пальцем на Урсулу, — совершила преступление, подарив свою душу Сатане! Дьявольское отродье… — Он презрительно сплюнул ей в ноги. — Реджинальд подошел ближе и схватил ее лицо. — Ты приговариваешься к смерти! — прошипел он, а в глазах была лишь ненависть.
— Гори в аду, Реджи! — Урсула плюнула ему в лицо.
Он прикрыл глаза и грубо отпустил ее подбородок, а через мгновение ударил кулаком в челюсть. Горожане ликовали. Реджинальд снова перехватил лицо и зафиксировала его в ладони.
— Загляните в глаза демону! — Он обошел столб и встал за ее спиной. Крепче сжал подборок одной рукой, а второй зажал голову, чтобы она не двигалась.
Люди с опаской то поднимали глаза, то опускали. Слухи, что барбаросские ведьмы способны вытащить человеческую душу, лишь взглянув в глаза, заставляли чувствовать животный страх. Но этот страх все больше возбуждал в них необузданный интерес.
Ричард наблюдал за проведением казни, а сердце щемило от боли. Он все еще любил ее. Противоречивые чувства овладели им: он знал, что Урсула никого не обидела и никому не причинила боль, но легенды о ведьмах рода Барбароссы, которые он изучал с самого детства, заставляли кровь стынуть в жилах.
— Смотрите! — Реджинальд встряхнул голову Урсулы. — Смотрите и возрадуйтесь, отныне вы можете дышать и жить спокойно, не опасаясь за свои жизни и жизни своих детей! Я, наделенный властью, обвиняю эту лукавую женщину в колдовстве и черной магии!
Люди аплодировали. Даже в глазах детей Урсула видела ненависть к себе. Она воспользовалась суматохой и тихо вскрыла замок на одной руке, зажимая оковы, чтобы они не упали на пол.
— Да заберет огонь Божий прогнившую душу любовницы Сатаны! — Реджинальд отбросил лицо и спустился на землю с импровизированного помоста. — Урсула Барбаросса! Наш суд, гуманный и справедливый, предоставляет тебе последнее слово!