— Немного, — устало ответила Адалинда и вздохнула. — После закрытия лавки мы должны поехать в Уотерфорд.
— Зачем? — поинтересовалась Маккензи, хотя знала «зачем»: очевидно, что на собрание. Только для чего так спешно? Хоть она и не знала график — а есть ли вообще у ведьминского ковена график? — даже ей казалось встречаться через день — слишком уж часто.
— Сегодня перед ковеном предстанет новая Верховная. — Адалинда подула на чай и отпила, подняв глаза на внучку. Почему-то не хотелось говорить сразу, что речь про нее.
— Как это? — Маккензи отодвинула от себя поднятую чашку. — А как же Патриция?
— Будет объявлена ее преемница.
— И для чего мне ехать? — Макки пожала плечами и наконец отпила чай. — Я не являюсь членом вашего ковена. Не думаю, что милейшая прислужница твоей матушки будет счастлива моему присутствию.
Адалинда вскинула брови и усмехнулась: ехидство внучки позабавило ее и даже приятно удивило. И не только потому, что разделяла ее мнение об Эмме…
— Бал без дебютантки не может состояться, милая. — Адалинда хитро улыбнулась в ожидании реакции.
К слову, ждать и не пришлось: Маккензи сделала еще пару глотков чай, словно ее совсем не тронуло сказанное бабушкой, но уже через секунду, осознав метафору, поперхнулась. Уж чего-чего, а этого она явно не ожидала.
— Я, — недоверчиво сказала Макки. — Это шутка?
— Похоже, что я шучу? — Адалинда преспокойно пила чай и в упор смотрела на нее.
— Но… Но… Н-н-но… — начала заикаться Маккензи, едва не смахнув полупустую чашку. — Но ведь это нереально! Как ты это поняла?
— Твои глаза, дорогая.
Маккензи непонимающе свела брови, а через мгновение вспомнила: когда она разглядывала свое лицо в истинном обличье, то совсем не обратила внимания на глаза… Она цокнула языком и с досадой зажмурила глаза.
— А если я не хочу? — спросила она.
— Что именно? — спросила в ответ Адалинда, жуя песочное печенье. — Ехать или быть Верховной?
— И то, и другое, ба! — Маккензи вскочила со стула и всплеснула руками. — Это уже слишком! Давай-ка проясним? Я еще не успела привыкнуть к своей… к нашей природе, к нашей истории, вообще привыкнуть к новому укладу этого чертова мира, а ты говоришь мне, что я буду главной? Не-е-е-ет! — Она выставила руки перед собой и истерично рассмеялась. — Так не пойдет!
— Ты хочешь отказаться от поста Верховной? — спокойно спросила Адалинда, а Маккензи сузила глаза: что-то ей подсказывало, что этот маленький вопрос с большим подвохом. Однако недолго думая ответила:
— Конечно я этого хочу!
— Тогда тебе придется отказаться и от сил. — Адалинда улыбнулась и поставила чашку на стол.
— А…
Маккензи резко замолчала, явно позабыв все доводы и аргументы. Она не то чтобы надеялась, что бабушка будет отговаривать, но уже настроилась, что придется «отбиваться». Однако ее ответ так сильно выбил из равновесия, что Макки не могла сообразить, что ответить. Да и силы терять не хотелось…
— К слову, это довольно болезненный процесс. — Адалинда поднесла чашку к губам, но Маккензи чувствовала, что она хитро, даже несколько язвительно улыбается.
— Ты невыносима! — рыкнула Макки и поспешно вышла из кухни.
Адалинда проводила взглядом внучку, пока та не скрылась за спиной, и победно усмехнулась. Отпивая почти остывший чай, она расценила ее слова за ответ и была уверена, что этот вопрос решен.
***
Маккензи весь день провела словно на иголках. Все валилось из рук, а мысли не складывались в единый пазл. Несмотря на то, что ей совсем не хотелось, чтобы вечер вообще наступал, ее страшно нервировало, что стрелки часов двигались слишком медленно. А еще ее пугало оказаться перед всеми ведьмами в роли преемницы. Конечно, она понимала, что никакого «бала» не будет, однако непонимание, так сказать, всей процедуры съедало мозг. Спросить у бабушки, конечно же, не вариант: та сразу поймет, что ее это волнует, заботит и… интересует. Глупо, конечно…
— Иди грей машину, а я пока все тут закрою, — сказала Адалинда, выйдя в общий зал.
Она хотела по-доброму съехидничать над внучкой, но видя, что та похожа на оголенный провод, решила этого не делать. Маккензи даже вздрогнула, когда бабушка звякнула занавесками. Вжатая в плечи шея, напряженное тело, едва заметно трясущиеся руки… все говорило о том, что Макки на грани истерики.
Маккензи хотела было возразить, мол, сама все сделает, однако понимала, что оттягивать нет смысла: все равно это случится. Да и перспектива подышать свежим воздухом пленила больше, чем оставаться в душной лавке, в которой, к слову, почти весь день было открыто окно, и в помещении было даже достаточно прохладно.