— Подойди. — Патриция протянула руку.
Макки неуверенно взглянула на бабушку, а та одобрительно кивнула, подтолкнув ее в спину. Она сглотнула и сделала пару шагов. Что-то в Патриции было такое, что вселяло вселенский ужас и животный страх.
— Покажи свою сущность, — вроде попросила, а вроде и приказала Патриция.
Маккензи боязливо кивнула и вздохнула. На мгновение ее охватила паника: показалось, будто она все забыла. Забыла все, чему научила ее бабушка за эти сутки. Макки закусила губу и уже хотела было обернуться к Адалинде, но что-то заставило ее взять себя в руки.
— Волкирри… — почти неслышно проговорила она и тут же почувствовала вибрацию по всему телу.
— Боже… — прошептала Патриция.
Маккензи едва сдержалась, чтобы не закатить глаза. Упоминание Бога Патрицией… уж точно звучит кощунственно и нечестиво. Однако Макки показалось, что она услышала в ее голосе нотки восхищения. И не ошиблась.
— Ты прекрасна.
Маккензи огляделась. Все ведьмы завороженно смотрели на нее. В их глазах она видела огромный спектр эмоций: от преклонения до страха. Внутри аж все затрепетало от ощущения власти над опытными и могущественными ведьмами. К слову, Макки считала каждую из них куда сильнее, чем она сама. Даже несмотря на то, что среди них было достаточное количество Жертвенниц и Грешниц, которых она превосходила по силе, просто потому что она Природная.
Маккензи вернула человеческое лицо и обернулась. Адалинда стояла чуть дальше стола, за которым сидели представительницы ковена, и улыбалась. Улыбалась одобрительно и гордо. Макки едва сдержала слезы. Не то чтобы бабушка редко поддерживала ее… Просто именно эта похвала была самой важной и нужной.
— Ну а теперь проверим тебя, дорогая! — Патриция отошла чуть дальше от стола и жестом позвала ее к себе.
Маккензи послушно подошла и встала напротив. Патриция приняла истинную сущность. Несмотря на то, что она видела свое лицо утром, лицо Патриции ее пугало куда больше. Но сейчас Макки могла разглядеть его лучше: из проваленного носа шел странный, едва заметный дымок, из рваной раны на правой щеке выползали мелкие — однако не менее мерзкие — личинки, а левая часть лица, похожая на ожог, блестела и шипела, словно прямо сейчас кожу разъедала кислота. Ей даже показалось, что от нее так и разит трупным запахом.
От такого вида хотелось скривиться. Макки подавила приступ тошноты и снова приняла свою сущность.
— Сейчас повторяй за мной. — Скрипучий, словно ржавые петли, голос эхом раздался по почти пустой комнате.
Маккензи кивнула.
— Саа́ра, агела́рис аль хьёдес Волканэ́рис, семпе́рувт![1]
«Хьёдес — это, кажется, богиня?.. — интуитивно поняла Макки. — Надо бы расспросить бабушку об этой богине».
— Саа́ра, агела́рис аль хьёдес Волканэ́рис, семпе́рувт!
Патриция поднесла руку ко рту и резким движением откусила и без того рваную кожу на ладони. То же самое повторила с другой рукой. Кровь стекала по рукам на пол и шипела.
Маккензи выдохнула и потянула левую руку ко рту. Кусать саму себя не очень хотелось. Но деваться было некуда. Она уже приготовилась испытать боль, однако после укуса боли не последовало. Лишь холодная кровь потекла по запястью. Странно… С каких пор кровь может быть не просто холодной, а ледяной? Макки подошла ближе, держа ладони кверху.
Патриция грубо развернула одну ее ладонь, а затем приложила свои руки — одну поверх, а другую под левую руку и так сильно сжала, что Маккензи готова была поклясться, что слышала хруст костей.
Ничего не происходило. Мертвецки ледяная кровь еще больше холодила руки Макки, чем ее собственная. Она даже позволила себе расслабиться и забыть, что кровь не может быть холодной. Почему это понятно только ей? Ну это же логично! Сила ее пробудилась пару дней назад! Ну какая из нее Верховная? Очевидно, что такое невозможно — за несколько дней обзавестись такой мощью, чтобы сместить матерую и прожженную ведьму! Маккензи ухмыльнулась, уже обозначив себя победительницей.
Однако через пару мгновений она почувствовала тепло в руках. И это тепло становилось все ощутимее и ощутимее… Да так ощутимее, что казалось, будто кровь вот-вот начнет кипеть.
— М-м-м… — застонала Маккензи. Ладони действительно стали горячими. — Ай… Ай! — Она уже хотела было выдернуть ладони, но Патриция сжала сильнее, дернув ее на себя. — Жжется! Сильно жжется!
Ладони уже горели так сильно, словно на них лили кипяток. Смешанная кровь капала на пол черными крупными пятнами, издавая мерзкое шипение. На мгновение Макки даже показалось, что кровь «скулит»…