Адалинда закатила глаза, понимая, что Патриция намерено опустила истинные причины переживаний Макки. Ей иногда казалось, что мать не видела ничего, кроме «карьеры» и ковена. А ее дочки, внучки, правнучка… Словно их не существовало вовсе. Несмотря на возраст, Адалинда все еще испытывала обиду ребенка. Той маленькой девочки, которую бросили ради дурацкого статуса Верховной. Которая нуждалась в материнской любви, заботе, ласке и защите…
— Милая, послушай, — Адалинда выдохнула, чтобы непрошеные слезы отступили, и придвинулась к Макки, взяв за руки. — Тебя никто не отсылает, просто только Габби поможет тебе обуздать и взять под контроль твою природу.
— Ты уверена? — шепотом спросила Маккензи и подняла глаза на бабушку. — Если ты уверена, что нам что-то угрожает, я это сделаю. Ты правда считаешь, что здесь опасно?
Адалинда молча закивала.
— Тогда я это сделаю. — Макки хлопнула себя по бедрам и встала. — Куда там? В Венесуэлу? Прекрасно. Хотя бы вспомню, что такое тепло.
Маккензи обошла стол и уже направилась к выходу, как остановилась и развернулась к Патриции. Медленно присела. Казалось бы… она подчинилась, однако неопущенная голова и взгляд исподлобья ясно давали понять, что это вовсе не подчинение и выказанное уважение, а открытая издевка, граничащая с угрожающим оскорблением.
Макки поднялась и ядовито растянула губы в улыбке.
— Я жду тебя в машине, — хрипло сказала она и поспешила выйти, окинув Патрицию презрительным и высокомерным взглядом.
— Странно, — сказала Патриция, когда хлопнула дверь. — Вроде родила Вильгельмина, а характером она пошла в Габриэлу.
— Странно, что ты вообще это заметила, — буркнула Адалинда и встала с места. — Никто не должен знать, куда Маккензи уедет.
— Ты не доверяешь ковену?
— В качестве предосторожности. — Адалинда намерено ускользнула от прямого ответа. А ковену она действительно не доверяла. — Так надежнее. Алонзам никто не помешает выманить кого-то из ведьм и заставить заговорить.
«Один раз ты уже не помешала. Достаточно», — чуть было не сказала вслух Адалинда. Однако матери она доверяла. Хоть и Патриция давно перестала быть для нее родным человеком, в ней была уверена даже больше, чем в себе.
— Почему ты считаешь, что нас они не тронут? — спросила Патриция и откинулась на спинку кресла. Адалинда цокнула языком и закатила глаза.
— Не прибедняйся. Меня не тронут, потому что знают, что я жизнь отдам за внучку, а тебя… — С долей презрения поджала губы. Еще никогда она не позволяла себе хамить настолько открыто. Видимо, резкость, нежелание подчиняться и дерзость Маккензи вселили в нее уверенность. — А тебя, потому что Верховная. Ничего личного, мам.
Адалинда коротко присела и еще короче кивнула, а затем пошла к выходу.
***
Маккензи вела машину по ночной трассе и нет-нет да и поглядывала на сидящую сзади бабушку. Совесть начала грызть в ту же секунду, как она вышла из здания. Она корила себя за то, что накричала на нее.
— Черт! — прорычала Макки и хлопнула дверью машины.
Ее раздражало все: начиная от того, что она все-таки преемница Патриции и заканчивая самой Патрицией. Еще и бабушка под руку попала. Конечно, Маккензи считала себя виноватой, что так грубо говорила с родным человеком, но… этот родной человек сначала должен был предупредить о таком разговоре.
Несмотря на то, что она испытывала вполне логичные и понятные эмоции — любой уважающий себя человек, пожалуй, отреагировал бы криками, если бы решение принималось за него, — все же сейчас Маккензи чувствовала себя глупой и взбалмошной истеричкой.
«Как только бабушка выйдет, сразу же извинюсь», — подумала Макки.
И…
Прошло пять минут, десять с момента, когда вышла Адалинда. Прошло полчаса. Прошел почти час, а Маккензи все не решалась заговорить. Было ужасно стыдно. Так стыдно, что само извинение в ее голове звучало лицемерным и дурацким…
— Ба… — Голос прозвучал неестественно хрипло от волнения. Она мельком посмотрела в стекло заднего вида, сбавив скорость, и откашлялась. А Адалинда мотнула головой в ее сторону. — Бабуль, прости меня, пожалуйста.
— О-о-о, милая…
— Нет, правда, прости. Я не должна была кричать на тебя. — Макки снова посмотрела в стекло заднего вида. — Мне следовало держать себя в руках. Ты хотела как лучше, а я повела себя как эгоистичная скотина.
— Я тоже должна извиниться. — Адалинда улыбнулась, поймав ее мимолетный взгляд в зеркале. — Хоть и как ведьма ты еще ребенок, однако я совсем забыла, что ты человек. Взрослый, умный и самостоятельный человек. Я обязана была поговорить с тобой, а не решать за тебя.