Сорвался неверящий смешок. Ладонь наполовину провалилось в зеркало. Маккензи закусила губу, чтобы не выглядеть глупо и продолжила читать:
— Покажи историю Волканэрис с самого начала.
Едва она договорила, как глаза резанул яркий белый свет. Но не успела Макки отойти от вспышки, как все тело пронзил ледяной ветер, а на голое плечо стало шлепать что-то мокрое. Она оглянулась и увидела густой лес, в котором свирепствовал ливень. Тут же стало холодно и даже несколько страшно. Маккензи в панике огляделась в поисках бабушки. Та стояла чуть позади. Вздох успокоения сорвался с губ.
— Почему мы здесь? — Маккензи повернулась к бабушке и обняла себя, натянув свитер на голое плечо. — Холодно.
— Призови огонь внутри себя, как тогда в лесу. Он будет греть тебя изнутри.
Макки послушно кивнула и сконцентрировалось. К слову, получилось намного быстрее и проще, чем в прошлый раз. А еще она сразу смогла пропустить все остальные стихии. Да и, честно говоря, сама не поняла, как так вышло: просто захотела тепла, и огонь сам пошел откуда-то из области солнечного сплетения и распространился по всему телу, словно магма вулкана текла прямо по сосудам вместо крови. Она поймала себя на мысли, что на мгновение приняла это как само собой разумеющееся.
Стало стыдно. Несмотря на то, что Макки родилась с этой силой, она не заслужила ее каким-то трудом. Поэтому воспринимать как должное не стоило. Это открытое неуважение. Во всяком случае, так считала Маккензи.
Стало тепло. Мурашки пробежались по спине. Она прикрыла глаза и коротко улыбнулось. Приятное ощущение тепла разливалось по телу.
— Отсюда все началось. — Адалинда подошла ближе и положила руку на ее плечо. — Сейчас события закрутятся как в калейдоскопе. Не пытайся урвать какой-нибудь кусок. Все равно ничего не получится, а ты все силы растратишь. События сами остановятся, чтобы показать важное и саму суть.
— Хор…
Не успела Маккензи договорить, как из леса вышла девушка, держась за живот. Она плакала и кричала. Босые ноги ступали по грязи. Девушка спотыкалась, падала, поднималась и опять падала. Рыжие мокрые волосы прилипли к лицу. Слезы душили ее. А по ногам текла кровь.
— Боже, ей же холодно! — прошептала Макки и уже двинулась к ней, но поняла, что все равно ничем не поможет: это прошлое. Воспоминания. Даже не ее воспоминания. Она повернулась к бабушке. — Это она? Волканэрис?
Адалинда кивнула.
— Ну куда же ты? — послышался мужской голос, и Маккензи обернулась.
Сначала речь была непонятной, но в то же мгновение Макки вдруг осознала, что понимает язык.
— Не удивляйся так. — Адалинда по-доброму хмыкнула. — Еще одно преимущество быть ведьмой: ты понимаешь любой язык. Даже мертвый.
— Звучание несколько знакомо. — Она свела брови, пытаясь вспомнить. — Погоди, это очень похоже на ведьминский язык!
— Верно. — Адалинда кивнула. — Основа нашего языка — язык северных племен скандинавов. Точнее их прямых предков. Через пять веков здесь появятся те самые знаменитые викинги.
А в это время мужчина скалился, противно водя языком по гнилым зубам. Пусть он и стоял на достаточно большом расстоянии, чтобы разглядеть такие детали, как зубы, но Макки чувствовала на уровне инстинктов. В голове просто было это знание, и она не понимала, как это возможно. Словно была знакома с этим человеком лично. Но эта мысль перебилась другой. Она поняла, что произошло…
— Уходи, Винзенз, — едва слышно ответила Волканэрис. — Уходите! Уплывайте! Сейчас же! Вы и так сожгли наше поселение! — Она махнула рукой вправо. Маккензи заметила дым за кронами деревьев и оранжевые блики. — Что еще вы хотите? Конан[2] не простит вам вторжения в его владения! — кричала Волканэрис.
— Конан это Конунг, что ли? — спросила Маккензи.
— Почти. В современном понимании это Ярл, — ответила Адалинда. — Однако через несколько веков Конунги позаимствовали это название и преобразовали.
— Конан не расстроится, если его самая красивая женщина уплывет с нами. Я же за тобой приехал, Волканэрис!
Он схватил ее за подмышки и потащил в сторону пожара. Маккензи сглотнула и пошла за ними. Волканэрис вырывалась, брыкалась, плакала и умоляла отпустить ее.
— Да пусти же ты меня! Конан Рауд не простит похищения его дочери!