— Это чудовище! — вторила ей другая. — Мы все окажемся в адском пекле, если это Зло будет жить. Оно убьет все живое! Оно…
Но не успела она договорить, как громко и с хрипом вдохнула, а затем свалилась на пол, держась за горло. Лицо Рауда было в крупных каплях крови. Нетрудно было догадаться, что он полоснул ей по горлу.
На левой руке Раунда лежал младенец, а в правой кинжал. Он вытер его о штанину и поднял глаза на женщину в платке. Та сглотнула и испуганно попятилась к двери. Рауд же двигался к ней, зажав ее в угол.
— Конан, п-прошу… — промямлила она. — Этот ребенок не принесет мира. Он бу…
Рауд полоснул по горлу. Маккензи прикрыла глаза и вздрогнула. Тело с грохотом упало к ногам Конана.
— Зачем он убил их? — прохрипела Макки, выйдя из оцепенения.
— Потому что они были угрозой, — ответила Адалинда. — Они могли настроить все поселение против своего Конана или сами начали бы охоту на ребенка. Результат один — они старались бы избавиться от ребенка.
— Так говоришь, будто он сделал все правильно, — бросила через плечо Маккензи.
Ответа не последовало. Она обернулась и с изумлением посмотрела на бабушку. Та даже не отреагировала. Она смотрела на Рауда, который с полной любовью в глазах смотрел на младенца, медленно ходя по комнате. Он погладил девочку по щеке и поцеловал в лоб.
— Ба! — возмущенно окликнула ее Макки.
— Что? — с едва заметным раздражением ответила Адалинда и, закатив глаза, недовольно наклонила голову.
— Ты оправдываешь это? Это убийство! — Маккензи быстрым шагом приблизилась к ней и указала пальцем на один из трупов. — Хладнокровное убийство! Он жестокий вар…
— Защита своей плоти и крови — хладнокровное убийство? — усмехнулась Адалинда. — Не важно, что считаю я. Рауд уже это сделал. Но я бы тоже убила за своего ребенка. Расценивай это как хочешь.
Маккензи промолчала. Но внутри нее все кричало, что это неправильно и бесчеловечно. Хотя и эти женщины не лучше — убить невинное дитя? Он только появился на свет, а уже был в чем-то виноват? Ее разрывало на части.
— Моя маленькая светлая девочка, — прошептал Рауд и улыбнулся. — Никто тебя не тронет и не обидит. Клянусь, — проговорил он, обтирая ее от крови.
Макки приблизилась, чтобы разглядеть ребенка. Девочка смотрела на отца так внимательно, что казалось, будто она уже знает все секреты мира. Глаза и правда были разными. Правый был ярко-голубым, а левый — насыщенно-зеленым. Когда Рауд вытер головку, Маккензи заметила короткие волосики рыже-красного цвета.
— Я назову тебя Волканэрис, — с теплотой сказал Рауд. — Потому что ты так же красива, опасна, неприступна и величественна, как наш вулкан. — Он поцеловал ее в лоб и завернул в заранее подготовленную шкуру. — Тебя ждет великое будущее. — Рауд ходил по комнате и раскидывал вещи. Зачем он это делал, Маккензи не понимала. — Волосы как листья осенью, глаза как трава и озера весной и летом, кожа холодная и почти прозрачная, как ветра зимой… Огонь, земля, вода и воздух — все это ты вместила в себя. Ты станешь известной на весь мир, моя Волканэрис.
Он положил дочь на пол у входа и подошел к камину. Посмотрел сначала Волканэрис, а потом на Титу и обречено вздохнул.
— Прости меня, любовь моя…
А затем достал горящее полено и кинул его на шкуры рядом с Титой. Пока полено дымилось и разжигало шкуры и доски, перетащил тела повитух к огню.
— Что он делает?! — занервничала Маккензи.
— Избавляется от улик.
Рауд поднял дочь и смотрел, дожидаясь, когда огонь охватит все. Становилось жарко и трудно дышать. Волканэрис начинала нервничать и капризничать. Но Рауд ждал.
Макки ощущала жар огня все сильнее. То ли паника, то ли действительно начинала задыхаться от едкого дыма, но она закашлялась. Волканэрис капризничала все сильнее, и с каждым ее новым криком огонь усиливался. Маккензи уже было двинулась к выходу, как Рауд сам распахнул дверь и выбежал на улицу.
— Помогите!..
И снова яркий свет…
Маккензи и Адалинда оказались в новой комнатке. Тихо. Макки умиротворенно прикрыла глаза. Никто не кричит, не бегает, не спорит. Но через пару секунд послышались размеренные шаги. Постаревший Рауд ходил по комнате и нервно поглядывал на кровать.
— Он поплатится. Поплатится, — причитал он себе под нос. — Третья Луна[3] уже почти прошла! А она не просыпается!
На невысокой кровати лежала Волканэрис. Лицо превратилось в один сплошной ожог. Красный и влажный, словно только-только получен. Хотя прошло уже почти три месяца. Местами отсутствовали волосы. Где-то рыжие пряди, где-то белые. И такие жиденькие, что с трудом представлялись ее красивые и густые волосы.