— Ее вид очень похож на наш, когда превращаемся, — прошептала Макки.
— Верно. И чуть позже ты поймешь почему.
Но тут Волканэрис распахнула глаза и громко вздохнула, словно не хватало воздуха, а затем заметалась по кровати. Рауд подбежал к ней и крепко прижал ее плечи, чтобы она не упала и не навредила себе.
Через какое-то время Волканэрис начинала успокаиваться. Дыхание стало ровнее и умереннее. Рауд поглаживал ее по влажным волосам и промакивал испарину на лице тряпкой.
— Вернись ко мне, — прошептал Рауд. — Прошу, вернись…
Рауд прижался лбом к ее плечу, а его плечи слегка подрагивали, и Маккензи поняла, что он заплакал. Что-то ей подсказывало, что это впервые. Стало несколько неловко. Макки недовольно свела брови, закусив губу, и слегка отвернулась. Ей казалось, что она здесь лишняя и только мешает.
— Ты чего? — спросила Адалинда.
— Не знаю. — Маккензи снова нахмурилась и пожала плечами. — Странные ощущения, будто я подсматриваю за чем-то личным.
Адалинда согласно поджала губы. Макки вновь повернулась к Рауду и Волканэрис.
— Ты хорошо себя чувствуешь? — спросила Адалинда, коснувшись плеча внучки.
— Вроде да, а что? — Маккензи обернулась, отрывая взгляд от них.
— Мы уже достаточно долго здесь. Может стать не очень хорошо. Может, немного отдохнем и вернемся позже? Мы…
— Нет! — оборвала ее Макки. Получилось резковато. Она стушевалась и прочистила горло. — Я в порядке. Давай останемся? Я хочу узнать больше.
— Хорошо. — Адалинда кивнула. — Только почувствуешь хотя бы намек на слабость — и мы закончим. Идет?
Маккензи улыбнулась и радостно закивала.
Послышался слабый и едва слышный стон. Она обернулась и подошла ближе. Волканэрис сморщилась и снова застонала. Макки физически ощущала, как ей плохо: все тело ломило, ожоги приносили нестерпимую боль.
Рауд сначала подскочил, а потом упал на колени, схватив ее руку.
— Дочка… — Он едва заметно улыбнулся и неверяще усмехнулся. — Слава Богам, ты очнулась!
— Воды… — простонала Волканэрис.
Рауд кинулся к кувшину и плеснул в деревянный стакан, а затем вернулся к дочери, помогая приподняться. Придерживая ее за голову, второй рукой держал стакан. А Волканэрис так жадно пила, что несколько раз подавилась. Осушив стакан, она откашлялась и вытерла губы.
— Что случилось? — Волканэрис сморщилась и взялась за голову. — Я ничего не помню.
— Прости меня! — Рауд обнял ее. — Пожалуйста, прости. Я не должен был оставлять ни тебя, ни поселение!
— Пап, я…
— Я так виноват! Так виноват… — причитал он, покачиваясь с ней.
— Что произошло? Я правда ничего не помню.
— Винзенз напал на вас, пока я был в походе. — Рауд отстранился. — Жители говорят, что ты всех спасла. Я всегда знал, что ты будешь не такой, как все. Знал, что будешь ведать больше остальных.
— Но…
Она снова сморщилась и схватилась за волосы. Головная боль усиливалась. Волканэрис закричала. Воспоминания той ночи мелькали перед глазами, сменяя друг друга.
Маккензи сморщилась и упала на колени, схватившись за голову. Она понимала, что нужно расслабиться, чтобы позволить пропустить воспоминания предка через себя, но дичайшая боль в голове только усиливала спазмы в мышцах по всему телу.
Небольшие корабли; жуткие и озверевшие мужчины, хватавшие женщин; необъятное пламя, охватившее почти все домики… Волканэрис, которая умоляла Винзенза остановиться. А потом и остальные события, что уже видела Макки.
Картинки летели с бешеной скоростью. Она задрожала и заплакала. Невыносимая физическая боль смешалась с душевной. Маккензи зажмурила глаза, словно это помогло бы не видеть весь тот ужас, что сотворил Винзенз и его люди.
— Детка, нужно прекратить! — Адалинда присела рядом с внучкой.
— Нет! — закричала Макки, грубо отбрасывая руки бабушки. — Я должна… Мне нужно…
Резко отступившая боль дезориентировала. Маккензи издала глухой стон облегчения и упала на бок. Она вздрогнула от неприятных мурашек по всему телу и приподнялась, упираясь руками в пол.
— Что с ней? — спросила Макки, потирая лоб пальцами.
— Снова отключилась.
— Надол…
И снова яркий свет. Однако картинки больше не пролетали перед глазами, создавая водоворот. Маккензи все так же стояла в комнате Волканэрис, а время бежало в ускоренном режиме. Солнце сменялось луной. Ночь — днем. Она не сразу поняла — яркий свет мешал распознать время за окном, — но прошло не больше трех-четырех дней.
Но вот все остановилось. Вспышка перестала слепить глаза. Макки с силой зажмурилась, а потом открыла глаза. Радужные круги еще плясали перед ней, но это почти не мешало хорошо видеть. Волканэрис все лежала в постели. Рауда не было.