— Почему ее никто не остановит? — спросила Макки и тут же с горечью усмехнулась, понимая, что ответ и так на поверхности. — Потому что трусы. У каждого их них в глазах плещется желание сделать с ним то же самое. Только сами боялись сделать и часть того, что делает Волканэрис. А она подпитывается их ненавистью и жестокостью. Только не понимает, что потом они же спустят на нее всех собак и обвинят в варварстве и зверстве. — Она замолчала, наблюдая, как Винзенз захлебывается кровью. — Хотя, наверное, ее меньше всего беспокоят обвинения. Если вообще беспокоят: она творит это не ради них, а ради себя.
Адалинда согласно поджала губы и кивнула. Макки понимала, что это в какой-то степени изменит ее, но она должна все это увидеть. Должна понять их природу и принять. Должна уметь чувствовать себя, свою силу. Должна понимать, что негативные эмоции могут сотворить ужасные и непоправимые последствия.
А Волканэрис продолжала «играться» с почти трупом. Винзенз уже даже не стонал. Он безвольно висел на ветках, пока огонь пожирал предплечье, пробираясь к костям.
— Больно? — прошептала ему в губы Волканэрис. Винзенз издал едва слышный хрип, поднимая на нее умоляющий взгляд закончить уже эти мучения. — Мне тоже было больно, когда ты брал меня силой на каких-то грязных тряпках в окружении кучи мертвецов.
— Волканэрис, хватит! — прокричал Рауд.
Не успела она среагировать, как Рауд оказался за ее спиной. Он обхватил ее левой рукой, а второй одним резким и точным движением полоснул по шее Винзенза от уха до уха. Он громко прохрипел, кинув последний короткий взгляд благодарности на Рауда и повис. Все…
— Не-е-ет! — прокричала Волканэрис. А вместе с ее криком мелькнула такая молния с оглушающим громом, что затряслась земля. Она вырвалась и вскинула рукой, а отца отбросило на пару метров от нее. — Ты убил его! Убил! Он не должен был умереть! Он должен был жить и страдать! Винзенз не достоин смерти!
Волканэрис упала рядом с телом на колени и заплакала. Она считала, что должна была сохранить жизнь Винзензу. Должна была изувечить и измучить так, что остаток жизни он бы провел в страданиях и боли. Физической и душевной. Должен был видеть, как растет его ребенок — а в том, что она беременна, Волнканэрис не сомневалась — и ненавидит отца до скрежетания зубов. Должна была превратить его жизнь в сущий кошмар.
— Волканэрис, остановись! — устало проговорил Рауд. — Он не заслужил таких мучений! Он бы понес свое наказ…
— Тебе ли говорить, кто и что заслужил, отец. — Она поднялась с колен и тихо рассмеялась. Это звучало так зловеще, что каждый ощутил холодок по спине. — Ты и за меньшее мучил, правда?
— О чем она говорит?..
— Рауд всегда справедливо наказывал!
— Да-да! По закону!
Люди перешептывались, но боялись говорить громче, чтобы не попасть под ее гнев. А Волканэрис все ближе подходила к отцу, сжимая кулаки. Рауд начал задыхаться и упал на колени. Он хватался за шею, стараясь вздохнуть как можно глубже. Однако чем больше он пытался, тем больше задыхался.
— Или сожжение мертвых, чтобы обелить себя, уже не мучения, папочка?
Она наклонила голову и улыбнулась. Уже хотела было оставить порез на щеке отца, как ее окликнул Аквид.
— Волканэрис, довольно! — Он вышел вперед и невольно положил ладонь на рукоять меча. — Твоя сила не дает тебе права ставить себя выше остальных! Валирии не престало себя так вести! Ты дочь Конана! Самого справедливого и честного Конанов Севера[2]!
— Сила?..
— Откуда?..
— Конан говорил, что какая-то неведомая сила сама наказывала Винзенза руками Волканэрис!
Послышались шепотки, но тут же прекратились: Аквид достаточно грозно окинул всех взглядом. Рауд собирался сначала поговорить с дочерью. Но вышло все скверно. Сквернее некуда…
— Так вот как он объяснил людям? — Маккензи тихо рассмеялась. — Хотя что еще ему оставалось? Только наврать. Снова. Всем.
Макки вдруг поняла, что истинным злом был… Рауд! Во всяком случае, для нее точно. Скрыл процесс рождения Волканэрис, его последствия, всю жизнь скрывал от нее и всех, что и кто на самом деле его дочь, не обезопасил поселение во время своего похода.